Психология без запретов! Сумасшедшие темы. Честные ответы - Вероника Степанова

Конечно, я уже слышу ваше негодование, мол, как я могу остановить то, что чувствую, как я могу запретить эмоции быть, я же не машина, и у меня нет кнопки «пауза» или «удалить», да и денег и времени на длительную психотерапию у меня тоже нет! Но повторю: вселенская тоска или радостный смех – это ваш выбор, всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь. Вы в силах сделать это самостоятельно.

Любая эмоция – это мощная энергия, ВАША энергия, и вы можете использовать ее себе во благо. О том, как это сделать, мы и поговорим в этой главе. Я расскажу о «секретных» техниках, которые позволят эффективно справиться даже с застарелыми эмоциональными «болячками», разберемся в жгучих и душащих чувствах, мешающих жить и дышать полной грудью. Многое из этих средств я испробовала на себе, к каким-то вещам интуитивно пришла еще в юности (да-да, я завидовала собственной сестре, но смогла превратить зависть в мощный мотиватор для собственных достижений). Керолайн Холланд утверждала, что печали, как и дети, лучше растут, когда их лелеют. Но кто сказал, что нельзя вырастить радость? Так что оставляем лень, всевозможные страхи «у меня не получится», отговорки «да это вообще не про меня, я белый и пушистый» и вперед, за работу!

Л. Н. Толстой писал, что «жизнь должна и может быть неперестающей радостью». Однако не для всех жизнь представляется огромной радостью и счастьем, и этому состоянию невозможности получить удовольствие еще в 1866 году придумали название – ангедония. Это ненормальное состояние психики встречается в рамках различных психических отклонений – таких, как депрессия, тревожные расстройства, посттравматическое стрессовое расстройство, при шизофрении, при состояниях делиризации, при различных формах личностных расстройств, однако ангедония может развиваться сама по себе. Особенно актуальна ангедония в чистом виде для тех, кто воспитывался в СССР или кого воспитывали родители, родившиеся в СССР. Внешние проявления ангедонии схожи с признаками классической депрессии, однако они отличаются мотивом. Мотив депрессии – привлечь внимание мира, ангедонии – предохранить себя от последующих потерь. Присмотритесь, возможно, в вашем окружении есть такие люди, а может быть, герой этого печального романа вы?

– Человек, испытывающий это неприятное эмоциональное состояние, не может получить элементарных удовольствий от жизни, он, не строит планов, не видит перспектив, ему как будто уже ничего не нужно, ничто неинтересно, он как сдувшийся шарик, потерял тонус и не может взлететь. При встрече с таким человеком вы слышите бесконечное нытье, на вопрос «как дела» в ответ вы всегда услышите стабильное «Хреново!» и никогда «Лучше всех!». Помимо психических аспектов здесь сильна еще и социально-генетическая составляющая. Допустим, спросите вы американца о том, как у него дела, и вы всегда услышите «о’к» и увидите «keep smiling!». Для большинства советских, а теперь уже и российских людей более привычно нытье: «Да… ну, какие дела… помаленьку, потихоньку, как у всех». Очень четко зафиксирована годами выработанная установка: говорить, что у меня все хорошо или лучше всех – это дурной тон, издержки воспитания, так сказать.

– Ангедонист бежит от реальности, он ее боится. Он утрачивает интерес к настоящей жизни и выбирает для себя суррогатные радости: бутылка пива с телевизором, компьютерные игры, порнушка.

– «Отнимать» радость может и идея справедливости – как я могу радоваться, когда у других плохо: в Африке голодным деткам тяжело, в Украине – война, люди где-то страдают, а я сейчас начну выкладывать свои фото на Канарах. Он не может демонстрировать это, радуется втихаря, «в кулачок», боится порадоваться активно, потому что это несправедливо и незаслуженно, с его точки зрения.

– Очень многие ангедонисты страдают синдромом «отложенной радости»: он сейчас потерпит, помучается, а потом – заживет и когда-нибудь порадуется по-настоящему. Человек покупает какие-то вещи, но не может себе позволить ими пользоваться прямо сейчас. И лежат эти обновки в коробочке, ждут какого-то особого дня, как будто у человека еще 33 жизни впереди. Помните мамины слова: «Доченька, мы съедим это потом. Этот тортик – для гостей. Вот они придут, и тогда попробуешь»? Все потом, завтра, но никак не сегодня.

– Человек на бессознательном уровне запрещает себе удовольствия. К примеру, приезжает на отдых, но не может позволить себе эту радость и начинает болеть. То он отравился, то понос, то ногу подвернул, то еще что-нибудь.

– Привычный (прямо скажем, чрезмерно суженный) фокус внимания не позволяет ангедонисту увидеть какие-то приятные моменты и насладиться ими. Даже попадая в самое прекрасное место мечты, он выбирает не новые эмоции, а прежний способ разрядки – скандалить и брюзжать. Например, человек приезжает в отпуск, но вместо солнца и океана он видит ТОЛЬКО негатив: посмотри, какая грязная дверь и стакан с пятнами! Ракурс внимания настолько смещен в «темную» сторону, что роскошный закат человек просто не видит. И об этом тоже писал Л. Н. Толстой: «Если жизнь не представляется тебе огромной радостью, то это только потому, что ум твой ложно направлен».

У всех людей есть какие-то проблемы: долги, здоровье пошатнулось, неприятности в бизнесе, с любимым поссорилась… Но это еще не вся жизнь. Ответ «Хреново!» на вопрос «Как дела?», возможно, правдив, но лишь частично: в жизни каждого человека при любых обстоятельствах есть позитив, но ангедонист не дает себе даже шанса его увидеть. Он не разрешает себе смотреть в сторону собственных достижений, обесценивает их, держит в фокусе исключительно негатив. Это, дорогие мои, эмоциональная распущенность, когда человек какие-то чувства себе позволяет, а какие-то – нет. В случае ангедонизма позволительны лишь незрелые чувства: тревога, страх, депрессия, печаль, зависть, ревность, тоска. Их почему-то наш герой себе разрешает испытать в полной мере. А вот радость, ликование, счастье у него не в чести – эти чувства запрещены, такая сияющая яркими красками гамма чувств недопустима к использованию.

На уровне бессознательного у ангедониста возникает цепочка самозащиты: пока я удерживаю тревогу, у меня все стабильно. Эта тревога гарантирует мне, что хуже уже не будет. Я мобилизован (а тревога есть не что иное, как состояние мобилизации), с помощью тревоги я контролирую ситуацию. Мне всегда печально, но именно эта печаль гарантирует мне предсказуемую перспективу, что всегда было, есть и будет СТАБИЛЬНО печально. Я мобилизован, и это нормально для меня. Я в домике! Состояние радости, эйфории и, не дай бог, счастья воспринимается как угроза. Если вдруг я взлетел куда-то высоко от счастья, значит, могу в любой момент упасть и тогда мне будет больно – нет уж, я лучше останусь в привычной тревоге и печали. Здесь все привычно для меня. Даже если я упаду (в данном случае уже с высоты собственного роста), не так уж будет больно. Чтобы не наступила расплата за счастье или радость, мне нужно постоянно удерживать себя в тревоге. А вдруг плата будет слишком высока?