Месть фортуны. Дочь пахана - Эльмира Нетесова

— Не возникали больше?

— С них и этого дозарезу! Моя «зелень» как доперла, зачем прихиляла комиссия, такое отмочила, что я охренел! — признался Сивуч и продолжил:

— Взять решили ту комиссию на гоп-стоп. Окружили и давай — к бабе под юбку полезли с визгом, мужиков искусали, исщипали, задергали. Я их еле оторвал. Без оглядки смотались. Обещали помощь на них присылать. Да куда там! Небось, до конца года отчихаться не могли. С тех пор не возникают.

— А помнишь, с переписью прихиляли двое фраеров? — напомнила Задрыга и рассказала:

— Возникли они под вечер. Темнело во дворе. Я пол мыла. Ну и засекла, кто-то чужой шмыгнул. Пацанов предупредила. Сивуч за дровами в сарай вышел. Я помоями их облила. И как принялась вопить на незваных гостей, ничему не были рады. Записать забыли. Я не зная, зачем возникли, с лопатой на них поперла.

— А если б свои нарисовались? — спросил кто-то из законников.

— Своих знают. Их не спутают ни с кем, — отмахнулся Сивуч.

Он умолчал, как посланный однажды в город Гильза приволок за собою «на хвосте» милицию.

Мишку Сивуч послал к законникам. С устным посланием. Пацан, ничего не подозревая, нырнул в фартовую хазу. А за нею следила милиция, насмелившаяся взять «малину» целиком. Гильза, передав законникам все, что велел сказать Сивуч, поспешил из хазы. И, едва выскочил из двери, его схватили, потащили к «воронку». Фартовые враз услышали, как кричит Гильза, и выскочили из хазы через окна. Мишка, едва его подволокли к машине, укусил милиционера за руку и, почувствовав, что пальцы ослабли, вырвался и помчался за город, забыв в страхе, чему его учил Сивуч.

Гильза мчался без оглядки, быстрее машины, гнавшейся за мальчишкой на приличной скорости.

Мишка, шмыгнув в дом, закрыл двери на засов и, побелев с лица, успел предупредить Сивуча о милиции, севшей на хвост.

Фартовый тут же велел ему спрятаться. Стал на пороге, дубом загородив дверь:

— Обыск? А чего шмонать меня? Я весь — вот он! — хохотал в лица.

— Не пыли мозги, сержант! Не выводи из себя! — поднял за шиворот ретивого милиционера и спросил:

— Где у тебя, падла, ордер на обыск моей хазы? Нет его! Ну и отваливай, покуда на катушках стоишь!

Крыть было нечем. Сивуч прекрасно знал свои права. И милиция укатила в город, матеря фартового. Она знала, пока возьмут ордер, возвращаться к Сивучу смысла не будет. Он

найдет куда и как спрятать пацана. Фартовый на целый год вернул его малине.

Оставшихся учил всему. Забывчивость наказывал строго.

Он вбивал в память каждого, что коль вошел в дверь, выходи через другую. Никогда не пользуйся одной дверью дважды. Прежде чем войти, остановись, оглядись, прислушайся, не приволок ли кого на хвосте.

Линяя не забывай, что затеряться, смыться от погони проще на многолюдных, городских улицах, а не на пустынной загородной дороге, где менты чувствуют себя паханами.

Ближе к ночи, когда вымотавшаяся «зелень» валилась с ног, Сивуч брал в руки уголовный кодекс и заставлял ребят вникать в суть статей.

— Да не кемарь, кляча! — толкал в бок Задрыгу. Та уже храпела, прислонившись спиной к стене.

— Зачем мне твой кодекс? Я в ходку не влипну! — отмахивалась сонно.

Сивуч незлобно отвешивал затрещину и продолжал:

— Уж если кто из вас попухнет в деле, помните, не только фартовый закон запрещает кентов валить, а и сам Кодекс. Видите, за групповую кражу срок чуть не вдвое больше, чем вору-одиночке. Даже если вместе загребут, отказывайтесь друг от друга, мол, не знакомы, не кентовались, поделыциками не были…

И пацаны запоминали. Их умению, ловкости и сообразительности завидовали молча законники. Понимали, что малины, имеющие таких ребят, живут много спокойнее.

— Ладно, Сивуч, кайфово у тебя канать, да только смываться надо. Лягавые, небось, прокемарились. И теперь шмонают, кто их закупорил? К нам на хазу наведаться могут, Встретить надо. Чтоб там без нас мамзелей не обидели, не увезли к себе. А пристопорить некому…

— Что с меня? — понял Сивуч по-своему пахана малины.

— А ни хрена! Но… Если сыщется у тебя подходящая зелень, какая по случайности без пахана приморится, сделай милость, дай нам знать! Лады? За нами не сгорит. Навар знатный отвалим! — пообещали законники и вскоре ушли от Сивуча, прячась перелеском, пошли в город. Светало. Фартовые не хотели, чтобы даже по случайности кто-нибудь увидел их.

Задрыга, как и ожидала, не избежала наказания. Сивуч, хорошо изучивший девчонку за годы, не дал завалиться в постель, загнал в подвал, где мальчишки с радостным визгом забросали Капитолину землей. Сивуч не разрешил ей вставать раньше вечера.

Фартовый злился, что лучшая ученица попала в милицию. Засыпалась в ювелирном. И что горше всего — сама не смогла уйти. Это ударило по самолюбию. Сивуч не терпел проколов. Капкины неудачи отозвались болью в сердце. Выходит, хреново готовил, коль «зелень» сыпется. Фартовый вздумал заняться с пацанами более жестко.

Когда во дворе стемнело и отмытая, поевшая Капка села напротив, фартовый начал учить девчонку, как быстро отделываться от наседающей толпы.

— Да что ты меня гоняешь? От баб я вмиг отделалась бы. Но там овчарка прикипелась ко мне.

— По переносице надо было долбануть, она у них слабая. Чуть врежешь — клыки в сторону.

— А как успеть, если зенки с меня не сводила?

— Ложный выпад. Быстрый. И хрясь по переносице! На все полсекунды. Овчарки — самые трусливые из псов. Это помните. Любая дворняга — смелей и злее их. У овчарок мозги слабые, память сеют. Потому команды им часто повторяют. Трудно с ними тренерам. Овчарка может, как вшивый сявка, предать, бросить хозяина, а все из-за куска мяса. Голода они не терпят. Потому, сколько ее ни тызди, служит тому, кто кормит и в ком силу чует. Слабого сгрызет. К овчарке не смей жопой поворачиваться. Зенки в зенки. Она взгляда ссыт. Махорки боится как огня. И еще знай, натрешься багульником, особо ходули, овчарка ни за что не возьмет след. Усекла? То-то. Вруби в кентель, никакие мусора, прокуратуры и прочее дерьмо не могут арестовать или сделать обыск без ордера! Ты можешь не впустить их иль послать по фене. Но файнее, если слиняешь вовремя, — учил Сивуч Капку, втай надеясь, что не попадется девчонка в эти лапы.

Задрыга интересовалась всем. Чем старше становилась, тем больше вникала во все тонкости фартовой науки.

Но однажды она проснулась от осторожного условного стука в дверь. Крепко спала. Но ожидание приезда своей малины жило в ней всякий миг. Капка сорвалась с постели. И тут же вылетела в гостиную. Сивуч уже вышел открыть двери. Тихо закрыл их за вошедшим. Тот потоптался в коридоре, пытаясь что-то объяснить хозяину, фартовый провел гостя в дом и, увидев проснувшуюся Задрыгу, нахмурился:

— Уже стремачишь, лярва 9 Хиляй кемарить! Чего торчишь, как пидер на параше? Отваливай, дай потрехать без твоих лопухов.