Золотая чаша Колоксая - Татьяна Мирная

Нимфириель сглотнула, глядя в сторону:

— Они зовут Станила, обещают любовь неземную.

— Послушай меня, — рявкнул тарс, — болотницы любят поиграть, сразу топить не станут.

— …не могут поделить Станила… — словно не слыша, продолжала девушка. Потом растерянно уставилась на тарса. — Он же ещё дитя!

Видимо, похабная картинка настолько потрясла альвийку, что она наравне со всеми выжидающе уставилась на волхва: он думает спасать купцов или нет?

— Я почти уверен, что, заметив нас, болотницы отстанут от мальчишки, — устало вздохнул Радомир и обернулся. — Волин, Камен, идите сюда!.. — он вновь посмотрел на Нимфириель. — Альвийка, ты почувствуешь, когда болотницы отвлекутся на нас, а вы, дядьки, подкрадётесь и уведёте купцов. Уши заткните на всякий случай.

— А как же вы?! Песни болотных дев подействуют и на вас! — Волин взволнованно глянул на охранников.

Володарович тряхнул головой. Действительно, это было самое опасное при встрече с болотницами: устоять против одурманивающих разум песен, не поддаться на жалостливые просьбы о помощи. Потому что итог и песен, и просьб болотных дев — один: тот, кто слушал их, оказывался в трясине или на речном дне. Радомир прищурился:

— Я оглушу на время Цедеду и Пересвета.

— А сам?

Колдун на пару мгновений замер со странным выражением на лице, потом, как показалось дядьке, неуверенно улыбнулся и сказал:

— Должен продержаться, ежели что… разберётесь на месте.

Волин не успел ничего сказать. Мужчины уже растворились в темноте.

От реки поднимался густой туман. И всё громче звучала песня, прекрасная и манящая. Волхв судорожно перевёл дыхание, бросив завистливый взгляд на оглушённых заклинанием охранников. Пересвет и Цедеда невозмутимо шагали рядом, не догадываясь о том, что происходит с Володаровичем. Радомир облегчённо выдохнул, когда песня болотниц резко оборвалась, и тут же напрягся вновь, догадавшись, почему нежить перестала петь. Волхв оказался прав, когда к реке подошли трое взрослых мужчин, сняли рубахи и вошли в воду, болотные девы облизнулись во всех смыслах, забыв про мальчика и немолодого мужичка с заметным жирком на животе. Скрывшись в речных цветах и листьях, девы разглядывали купающихся дружинников. А посмотреть было на что! Радомир не просто так выбрал Пересвета и Цедеду. Высокие, рослые, с буграми перекатывающихся мышц на плечах и спине, молодцы часто ловили на себе девичьи взоры. Пересвет тряхнул длинными чёрными волосами — и капли брильянтовой россыпью взлетели в воздух. Карие очи блестели… от лёгкого страха перед нежитью, но болотницам это знать необязательно. Пусть любуются! Волхв видел, как большие зелёные листы с закрытыми цветами кувшинок приближаются к ним. И полилась чарующая, лишающая воли и разума песня…

Жунь, Данила и Радех, невидимые в высокой траве, подкрались к купцам, оставшимся на берегу. Тёмный островок камыша прятал их от болотниц. Корнила стоял по колено в воде, с блаженным выражением на лице, не понимая, что происходит. На губах парила лёгкая, счастливая улыбка. Станил лежал в паре саженей от отца, на холодном прибрежном песке. Без рубашки, а на обнажённой груди, шее виднелись тёмные пятнышки и следы от острых зубов. Мальчик лежал с закрытыми глазами, Жунь на всякий случай склонился над ним. Облегчённо выдохнул, почувствовав биение сердца, подхватил отрока на руки и осторожно попятился прочь от берега. Данила и Радех, переглянувшись, вошли в воду к Корниле. Молниеносный удар ладонью — и купец начал заваливаться набок. Охранники подхватили его, стараясь не шуметь, и медленно пошли следом за Жунем.

Корнила пришёл в себя быстрее и, словно очнувшись от тяжёлого кошмарного сна, зашипел от боли. Встревоженный взгляд заметался по лицам склонившихся людей. Нимфириель успокоила товарища:

— Со Станилом всё в порядке, не волнуйся.

Это было не совсем так. Мальчику досталось больше, чем отцу. Очнувшись, он свернулся клубочком, и ни с кем не разговаривал. Сначала ссылался на усталость, а потом попросту сделал вид, что спит. Камен вопросительно глянул на альвийку. Та вздохнула:

— Станил помнит всё, что делал он сам и что делали с ним.

— Болотницы его?..

— Не успели, — коротко ответила видунья и поднялась, напряжённо вглядываясь в туман: — Что-то колдуна долго нет.

…Радомир чувствовал, что силы на исходе. Хотелось верить, что дядьки с охранниками уже вернули купцов. Времени он им дал более чем достаточно. Сердце бешенно колотилось в груди, и это был не страх и не возбуждение: чарующие звуки с неослабевающей силой пытались пробиться в разум и лишить воли. Волхв брызнул водой на лицо, прогоняя сладострастные картинки из головы, и напрягся, чувствуя прохладные ладони на спине. Перехватил напряжённый взгляд Пересвета, топтавшегося почти на самом берегу. Цедеда тоже вздрогнул, когда рядом остановился огромный лист кувшинки, а из цветка выглянула очень красивая девица, прикрывая наготу длинными волосами. Болотница обольстительно улыбалась. Губы алые, зубы белые, а в голубых глазах можно было утонуть, пока только в переносном смысле. Дева что-то говорила, в молитвенном жесте прижимая руки к груди (тем самым привлекая к ней внимание), и не понимала, почему смертный не реагирует на её зов. А молодец был очень хорош: зелёные очи, золотистые кудри до плеч, а тело… Пожалуй, она не сразу утянет его на дно. Пересвет украдкой наблюдал, как другая болотница руками обвивает Радомира, как делается стеклянным его взгляд. Но только когда волхв обнял девушку в ответ, лаская оголившиеся груди, охранник решил, что время пришло. Вошёл дальше в воду, стараясь казаться таким же одурманенным, перехватил внимательный и ясный взгляд Цедеды. Короткий кивок — и болотница, покусившаяся на золотоволосого маг’ярца, с криком полетела в воду. Цедеда, схватив за руку Володаровича, бросился к такому близкому берегу. С другой стороны волхва тащил Пересвет. Но удивление болотных дев быстро прошло, с диким воплем они ухватили ускользающую добычу. Да и Радомир не помогал товарищам: не сводя глаз с красавиц, рвался к ним. Он довольно заулыбался, ухватившись за тёмненькую болотницу, вернее за её пышную грудь. А нежить и рада стараться, демонстрируя сие добро, одновременно цепляясь за мужчину ещё крепче. Пересвет испугался, что и его утопят, заорал благим голосом, понося болотных дев на чём свет стоит.

Охранники испуганно переглянулись, когда к ним вдруг вернулся слух. Но бояться больше было нечего: болотницам стало не до песен. Если до этого они бесстыдно выпячивали свои прелести, то теперь подобрались и угрожающе зашипели, точь-в-точь как кошки перед псом. Черноволосый тарс оглянулся: на берегу стояла Нимфириель. Видунье хватило одного взгляда, что убедиться, что мужчины в порядке. Хотя расцарапанные плечи и руки Цедеды, одурманенный взгляд колдуна, который, видимо, не соображал, что происходит, запястье Пересвета, опасно вывернутое и так и не отпущенное болотной нежитью, говорили о том, что радоваться рано. Болотницы настороженно смотрели на альвийку, не догадываясь, что за эту минуту она просмотрела их мысли и сделала для себя кое-какие выводы. Нимфириель заговорила на чужом языке, но болотные девы её прекрасно поняли. Они что-то зло кричали в ответ, порываясь утащить добычу дальше от берега и нырнуть вместе с ней. Но то ли из-за того, что добыча в лице охранников отчаянно упиралась, то ли из-за сказанного видуньей так и не сделали этого. Нежить, уцепившаяся за волхва двумя руками, отрицательно трясла головой. Пересвет сглотнул, понимая, что это значит, встревоженно глянул на Нимфириель и вздрогнул: такой альвийку он не видел никогда. Хищная улыбка исказила прекрасные черты, от металла в обычно приятном голосе по телу пробежал нервный озноб. А колдуну, видно, становилась совсем худо: лицо исказила болезненная гримаса, мужчина схватился за виски, разрывающиеся от невыносимой боли. Болотница тихонько замурлыкала ему на ухо, избавляя от мук. А когда тарс покорно отпустил голову, нежить победно засмеялась, поцеловала его и утащила под воду.