Волки Аракана. Книга 1. Друзья поневоле - Юрий Волошин
Шрифт:
Интервал:
– Звал, хозяин? Пришел я.
– Вижу. Ну, будь здрав, татарин. Садись, в ногах правды нет.
– Салям, хозяин, – ответил Гардан, прижимая руку к сердцу.
– Ишь ты, по-своему ответствуешь, ну да ладно, это не беда. С чем пришел, выкладывай. Да не тяни, недосуг мне лясы с тобой точить.
– Кузька, хозяин… – заторопился Гардан. И вдруг запнулся, поглядывая на присутствующего здесь же Спиридона.
– Чего Кузька? Это друг мой. Не таи от него ничего, все говори.
– Он хочет сбежать от тебя с добром моим. Тому свидетель Пахомка. А я не могу с таким мириться. Конь и сабля, да узорочье мое в сумах, да пистоль, да кинжал, да и еще многое чего. Он все забрать хотел и грозился тебе чем-то. Пахомка пусть доскажет, может, он лучше об этом дознался.
– Ишь ты, как заговорил! Ну ладно, пусть Пахомка придет, его спросим.
В горнице повисла тяжелая настороженная тишина. Пришел Пахомка, затоптался у порога. Сафрон помолчал малость, потом спросил твердым голосом:
– Врет Гарданка про Кузьму или как, Пахом? Ответствуй.
– Да как-то, хозяин… – и Пахом замолчал, сминая в руке шапку.
– Чего тянешь кота за хвост? Отвечай, как на духу, если я тебя спрашиваю.
– Да я ж не слыхал, о чем Гарданка сказывал, хозяин.
– Чего там Кузя затевает? Вот про какие дела спрашиваю.
– Да то и затевает… Сам хозяином решил заделаться. У меня, говорит, теперь добра хватит, а то и прихватить что можно.
– Какого такого добра и что прихватить?
– Да Гарданкиного добра, которое с конем взял, а что прихватить, то мне незнаемо. Об этом у него самого спроси, хозяин. Это мне неведомо.
– Что за добро твое с конем? – это Сафрон спросил уже у Гардана.
– Я же, хозяин, сказывал. Клинок, узорочье…
– А, ясно. Так сам-то награбил небось, а? Однако это и мне не нравится. Ладно, Пахом, иди отсель. Сами разберемся. – И когда за Пахомом затворилась дверь, Сафрон помолчал и молвил:
– А что ты, Гарданка, думаешь про свое добро, а?
– А то и думаю, хозяин. Без коня и сабли мне жизни нет. А остальное добро можно и поделить, я не против того. Однако все отдать Кузьке – я на такое не согласный. Пусть лучше всем, поровну.
– Смотри-ка, Спиридон, как парень-то рассудил, а?
– А что, он дело сказывает. И я замечал в Кузьке неладное. Не нравится он мне, наглости набрался больно много.
– Это верно. И я то же самое замечаю. Однако что ж нам порешить? Ты, Гарданка, человек настоящий, спасибо тебе. Хорошо, что тогда на дороге тебя не ухлопали. Иди пока. Мы тут теперь обо всем сами покумекаем.
Дня через два Петька забежал в конюшню и, заговорщицки оглядываясь, забрался на сено к Гардану.
– Глянь, что я приволок тебе, – сказал он и вытащил из-под полы кинжал.
– Мой! Вот хорошо, якши! Молодец, Петька! – и Гардан вопросительно глянул на него.
– С другим не вышло пока, – пожал плечами Петька. Он замолчал, не желая обнадеживать Гардана. Тот тяжко вздохнул, но просить больше не стал. Видно, гордость не позволяла.
– Однако, Петька, пригляди хорошенько за Кузькой. Недоброе он дело задумал, а я не могу так просто смотреть на это. Ведь что ни говори, а вы мне жизнь спасли. Хоть все в руках Аллаха, однако и ты мне много помог.
– Так и мы все под Богом ходим, Гарданка, – горячо заметил Петька. – А как же иначе? Добро ведь Христос нас учил творить и без всяких наград за это. Христос за нас, грешников, и жизни лишился на кресте, знаешь об этом?
– Слыхал. И все ж, Петька, не спускай глаз с Кузьмы.
Гардан лишился сна. Лишь на некоторое время его мозг отключался, но тут же он вздрагивал и просыпался. Его постоянно что-то тревожило и держало в напряжении. Он много ходил по двору на костылях, ласкал коня, и тот, как бы понимая его состояние, тоже с доверием и любовью прикасался к его лицу мягкими теплыми губами.
Петька прибежал в конюшню раскрасневшийся, запыхавшийся, с горящими глазами. Гардан сразу понял, что вести весьма важные. Вопрос застыл в его глазах. Он ждал, когда Петька отдышится, а сам стоял у яслей своего коня и оглаживал теплую шею красивого животного.
– Знаешь, Гарданка! – наконец проговорил Петька, протискиваясь вперед, – Кузя-то дружка заимел себе. Видел я, как они встретились и шептались.
– Гм, – неопределенно хмыкнул Гардан и так же вопросительно глянул на Петьку, приглашая продолжать рассказ.
– Я, значит, решил, что в одиночку ему несподручно будет свое дело обделывать. Вот и решил подглядеть. Удалось!
– И что за дружок?
– А кто его знает? Тоже молодой, совсем вроде обыкновенный.
– Отцу сказывал про Кузьку? Небось забыл.
– Да сказывал, уже говорил я тебе, да только ничего из этого не выйдет.
– Пистоль бы достал, а?
– Я свой притащу. Он по-прежнему у меня. Тятя не забрал.
Петька умчался, а Гардан с беспокойством стал обдумывать услышанное.
Дни текли медленно и тоскливо. Морозы крепчали. Нога Гардана потихонечку поправлялась. Татарин довольно свободно передвигался по двору с помощью костылей, что когда-то сделал ему Пахом. Однако он помнил предостережение лекаря и старался не натрудить ногу.
Прошло еще пару дней, но сон к Гардану по-прежнему не шел. Днем еще худо-бедно он тревожно поспал несколько часов, а ночью никак не мог сомкнуть глаз. И аппетит пропал. С трудом он заставлял себя отведать немного щей горячих, к которым привык уже, живя с русскими, да мяса пожевать с луком.
Вот и в эту ночь он сопел, вглядывался в темноту конюшни, ворочался с боку на бок. Парень устроил себе нору в сене и залезал туда на ночь ногами вперед. Слушал перестук конских копыт, вздохи, хрумчанье жующих ртов. Теплый дух шел от животных, а из щелей в дверях тянуло противным холодом.
Гардан задремал, но тут же встрепенулся. До него донесся какой-то звук. Это снег тихо поскрипывал под осторожными шагами. Пес Рябчик радостно повизгивал, видно, встречал знакомого и надеялся на лакомый кусочек. Но надежды не оправдались. Послышался недовольный, сдержанный визг, совсем негромкий, но Гардан сразу определил, что пса пнули ногой. Скрип снега приближался, и Гардан счел за лучшее тихонько выбраться из своей норы и посмотреть – кто это шастает в такое позднее время по двору.
Пока он вылезал и ковылял к дверям, шаги приблизились. Что-то тяжелое привалили к стене. Наступила тишина. Потом Гардан даже не услышал, а просто заметил на более светлом фоне неба, как тихо открывается дверь. И что странно, не было слышно никакого скрипа петель.
Рука парня сама нашарила рукоять кинжала – он последнее время постоянно носил его на поясе. Сердце рванулось к горлу и забухало там, мешая наблюдать и слушать.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!