Кровавый след - Деон Мейер

— Радж, вы молодец!

— Я знаю, — ответил индус.

Фотокопия дневника Миллы Страхан

Дата: 2 сентября 2009 г.

Устала. Ну и денек! Девять часов тренировки — компьютерная грамотность, поиск в Интернете, анализ текста, написание отчетов, стиль. Все в одной комнате перед компьютером с четырьмя разными, но одинаково нудными инструкторами.

Дата: 3 сентября 2009 г.

Основное событие дня: фраза «Шпионь, любимая страна». Буквы медленно маршировали по монитору дядюшки Тёни, моего лысого пожилого коллеги. Такая у него экранная заставка.

От него пахнет трубочным табаком, как от моего отца.

4 сентября 2009 г., пятница

Элегантный чернокожий Адвокат Тау Масило и несгибаемая Янина Менц сидели в бистро «Бизерка» и о чем-то негромко беседовали, сблизив головы, как любовники. Они представляли собой островок серьезности в легкомысленный обеденный час.

Понизив голос, Масило сказал:

— По сведениям моего источника, наш министр рекомендует оставить нас в покое в процессе слияния, однако другие члены кабинета с ним не согласны.

— Кто именно?

— Судя по всему, министр обороны и министр внутренних дел.

Ключевые фигуры… Прежде чем задать вопрос, Менц ненадолго задумалась.

— Кто еще поддерживает нас?

— Вице-президент.

— И все?

— Не забывайте, информация получена из вторых рук, и, как я подозреваю, многое основано на домыслах. Но важно, что президент еще не решил, сливать нас с остальными или нет.

Некоторое время оба молча ели, Масило — с явным аппетитом. Наконец, он отложил нож и вилку.

— Теперь я не удивляюсь, почему здесь так любит обедать министр финансов! Мадам, вы позволите внести предложение?

— Конечно, Тау!

— Настало время поднять шум. Убедить президента…

— Как?

— Собрать все, что у нас есть. Знаю, знаю, объективно рассуждая, у нас есть немного. Но короткий, разумно составленный доклад…

— Опасно.

— Почему?

— Тау, если мусульманская карта не сработает, мы лишимся всякого доверия.

— Какое это будет иметь значение через месяц или два?

— У нас просто пока недостаточно доказательств, — ответила она с плохо скрываемым сожалением.

— Мадам, не знаю, можно ли нам дольше ждать. Нам представился удобный случай, так сказать, приоткрылась дверь, но скоро она закроется. Президент может принять решение со дня на день…

Янина Менц поправила очки. Видимо, пока он ее не убедил.

Зазвонил мобильный телефон Масило. Он ответил и долго молчал. Потом спросил:

— Откуда? — и через несколько секунд: — Еду.

Он убрал телефон.

— Звонил Квинн. Похоже, контроль мобильных переговоров в Гаутенге принес первые плоды.

Квинн, начальник оперативного отдела, в черной водолазке и свободных брюках цвета хаки, как всегда, негромко перечислял факты:

— Инкунзи Шабангу и его люди, как и все члены организованных преступных группировок, не дураки. Каждую неделю они меняют сим-карты сотовых телефонов. Раджу и его ребятам понадобилось три или четыре дня, чтобы засечь новые номера, хотя мы постоянно прослушиваем все переговоры из дома Шабангу; неподалеку находится наш стационарный пост. Следовательно, мы можем перехватывать их переговоры всего три дня подряд, а потом приходится начинать все сначала. Кстати, они никогда не пользуются дважды одной и той же сим-картой; по нашим предположениям, новые номера рассылаются всем важным абонентам по воскресеньям в виде коротких текстовых сообщений. Вот что удалось записать сегодня утром. Один голос принадлежит самому Шабангу. Ему звонят из Хараре, типичный зимбабвийский акцент…

Квинн кликнул кнопкой мыши. Звук оказался записан безупречно.

— Алло.

— Здравствуй, Инкунзи, как дела?

— Очень хорошо, друг мой, а у тебя как?

— У меня не очень. Инкунзи, у нас нелегкие времена.

— Знаю, друг мой, знаю, в газетах только об этом и пишут.

— Что тут поделаешь?

— Итак, друг мой, что происходит?

— Инкунзи, ты оказался прав. Читепо разрабатывает новый маршрут; он пройдет через Южную Африку.

Квинн приостановил запись и объяснил:

— Скорее всего, речь идет о Джонсоне Читепо, главе зимбабвийской Команды совместных операций и правой руке Мугабе. Но послушайте дальше… — Он возобновил прослушивание.

— Ты уверен? — послышался из динамика голос Юлиуса Шабангу.

— Почти уверен. На девяносто девять процентов. Но товарища Боба он, похоже, держит в неведении.

— Кто, Читепо?

— Да.

— Значит, он уже у самого Мугабе ворует?

— Он заботится о себе.

— Хорошо… Когда это произойдет?

— Думаю, скоро. Но мы попытаемся все выяснить поподробнее.

— А маршрут? Кто с ним работает?

— Мне известно лишь, что ему помогает какой-то южноафриканец. Вроде бы служащий национального парка. Значит, маршрут может пройти через парк Крюгера — он ведь тянется по обе стороны границы. Теперь они связаны, Гонарежу и парк Крюгера. Мы считаем, что они поедут там.

— Хорошо, друг мой, это очень хорошо. Но нам нужны подробности.

— Знаю, Инкунзи. Я все внимательно слушаю.

— Хорошо, друг мой. Фамбаи зваканака.

— Фамбаи зваканака, Инкунзи.

Квинн снова остановил запись.

— Последние слова на языке шона означают буквально «иди с миром». Разговор вполне типичный, собеседники говорят короткими фразами — как и в следующей записи. Во втором разговоре звонил сам Шабангу; он набрал городской номер — местный, кейптаунский, в Рондебоше. Естественно, его мы тоже взяли на контроль. Дом, в котором установлен телефон, принадлежит некоему Абдулле Хендриксу. До сих пор Хендрикс еще не попадал в поле нашего зрения. — Он кликнул мышью еще по одной электронной папке.

— Хендрикс слушает.

Голос Инкунзи, глубокий, властный:

— У меня сообщение для Инкаби.

— Инка… Ах, Инкаби… Что за сообщение?

— Передайте ему, что он был прав. Наш друг из Зимбабве снова занялся экспортом, но у него теперь новые партнеры, и он хочет экспортировать товар в Южную Африку. Передайте, что информация точна на девяносто девять процентов, но это все, что нам известно. Попробуем выяснить больше.