Айболит для короля - Ива Лебедева

 ***

Я резко сел в кровати. За маленьким окном с резными узорчатыми ставнями низко тлел рассвет. Рука сама потянулась к горлу. Темная полоса чуть ниже кадыка горела огнем, хотя прошло уже много лет. Она не исчезла даже тогда, когда мы с Рисом слились в одно сердце и остальные старые раны потихоньку рассосались. Память о том, как удавка сжимала горло дикой болью и ужасом, а где-то там, под ногами бастардов, бился и верещал маленький зверек, — это не сон. И хотел бы забыть, да не получается.

А может, и не хочется. Потому что тогда, почти умерев, мы с Рисом стали другими. Из-за чего, как — я сам много раз пытался найти ответ на этот вопрос. Пока не нашел. Зато запомнил на всю жизнь — именно в тот момент все изменилось. Пожалуй… надо досмотреть сон до конца. Потому что осталась самая приятная часть.

***

Лужайка под ярким солнцем. Все бастарды, кроме двух-трех, самых взрослых и серьезных, собрались поиграть в тунг или посмотреть на игру. Неожиданно к игрокам присоединяется Задохлик. Ругань и стон: забивала от удивления роняет тунг на ногу, а тот, хотя из кожи, тяжелей якоря рыбацкого челна.

— Давайте его не убивать. До конца, — с усмешкой шепчет кто-то.

Шутка понятна. В летописях упомянуты две смерти высокородных от ударов сильно пущенного тунга, а скольким людям попроще он вышиб мозги — ведомо богам. И вот за это не наказывают — несчастный случай во время игры, бывает.

Удары, ругань, смех. Наконец тунг летит в голову Задохлику. Замирает возле лица, качается. А потом, ускоряясь, летит к обидчику и сбивает его на траву. Не до смерти, но встать тот смог далеко не сразу.

Тунг продолжает полет. Кого-то бьет в голову, в плечо, в спину, ниже. С разной силой. Задохлик помнит всех, и каждый удар — по заслугам. А еще… тонг можно пустить и по второму кругу. Заманчивая мысль.

Почти все корчатся на лужайке. Один из игроков, скорее шутник, чем мучитель, ловит взгляд Задохлика, и в его собственных глазах отражается понимание. Тонг летит быстро, но мальчишка успевает броситься под ноги внезапно разбудившему свою силу магу:

— Ваше высочество, пощадите!

         ***

Впрочем, может, мне отключать сны? Я и так помню тот день. Свист тунга, стоны, мольбы.

Кстати, в тот же вечер я поговорил со вчерашними шутниками и предоставил очень добрый выбор: поцеловать мне ногу или лапу Риса. Странно, вчера, затягивая петлю, они смеялись одинаково, а выбор оказался разным. Они и потом, позже, когда настало время главного выбора, поступили очень по-разному. Наследником, единственным и неоспоримым, я стал уж очень не сразу, время на выбор было.

***

— Ваше величество, важное донесение! — Осторожный стук прогоняет остатки сонной задумчивости. Уже утро, пора начинать новый день и снова жить. — Есть вести с новых земель!

— Ши-и-и-и-и! — Рис высунул голову из-под одеяла и неодобрительно пошевелил пышными белыми усами в сторону двери.

— Просыпайся, лентяй. Будем завтракать, а потом сходим на реку, поплаваем. — Я пощекотал меховое пузо зверя и вскочил с кровати. Важное донесение с новых земель? Это интересно.

Лидия:

— Прием пернатых по предварительной записи, — сонно пробормотала я.

Протерла глаза, пригляделась, высунулась из шалаша. И ощутила себя, будто я в клинике, а вместо особо скандально-требовательного посетителя пожаловал городской ветнадзор. В лице главного инспектора.

С лицами как раз было непросто. Над площадью Одинокого Дерева кружили восемь крыломонстров. Сперва мне показалось, будто это восемь огромных орлов, но, несмотря на шок первых секунд, я все же отметила, что одна из птиц крупней и рослей прочих — вроде гигантского аиста. Такой птиц используется не для транспортировки младенцев, а доставляет на усыновление вполне взрослых дядь и теть с избыточным весом.

К орлам подошло бы подобное сравнение. Каждый из них, посетив отару, не стал бы размениваться на ягненка, а зацепил бы сразу барана поувесистей.

К сожалению, судя по диспозиции птиц, сомнений быть не могло: они прибыли не за овцами, а за дичью покрупнее. Три орла коснулись почвы, после чего разделились на пернатых хищников, все равно весьма крупных, и воинов в латах. Их шлемы заканчивались орлиными клювами, у одного — с золотым ободком, должно быть начальник. Остальные орлы и аист парили над головой.

Чучундр одно время увлекался боевиками про всякие спецназы. Передо мной повторилась такая же картинка: десант внизу, вверху летучее прикрытие. Только вместо оглушительного рева вертолетных винтов — хлопанье крыльев и негромкий орлиный клекот.

— Вы та целительница, которая недавно вылечила сломанное крыло? — учтиво спросил командир, делая шаг к моему шалашу.

Еще вчера утром я чистосердечно ответила бы «нет» — я его еще лечу. Но к вечеру Ариска заглянула ко мне, и я не поверила глазам: крыло ее фильки было цело. Кости срослись! Неужели же вся беда здешних обитателей в том, что они не умеют правильно сложить перелом и зафиксировать его?! А похоже…

Конечно, в нормальной клинике нужен контрольный рентген. Конечно, она получила совет — не махать крыльями еще дня три. Но как мне показалось, если бы ей понадобилось сейчас взлететь, она бы взлетела.

— Да, — ответила я и добавила, не удержавшись: — Ваши крылья целы. Надеюсь, вы не намерены их сломать?

— Нет, госпожа. Мы намерены доставить вас к королю, — сказал офицер.

Как-то уж очень резко. За одну секунду одинокое дерево и кривоватый шалаш показались мне родным домом, а морфы-пациенты — близкими родственниками. Кстати, не захотят ли они повоевать с пришельцами за свою целительницу? Судя по всему, особой законопослушностью они не отличаются…

Действительно, я увидела «родственничков», но в отдалении. Что интересно: и Арисса, и Локс, и тетя Долна, и дядя Джой наблюдали происходящее порознь от своего итакари. То есть сами толпились возле выхода на площадь из одного проулка, но зверушек с ними не было.

Один из орлов вышел из своего облетного круга и направился к морфам. Жители селения попятились и скрылись в прилегающих улицах.

— Как видите, — усмехнулся командир, — они не очень хотят попрощаться с вами. Прошу. — И он махнул рукой туда, где трава на поляне пригибалась от ветра, создаваемого взмахами гигантских крыльев.

Гулливеровский аист сел, но раздваиваться не стал. Я увидела упряжь и огромный закрытый гамак из кожаных ремней, прикрепленный точно вдоль живота птицы. Когда она летала в небе, выделяясь на фоне его контрастным черным силуэтом, таких подробностей видно не было.

Пожалуй, предстоит очень неприятный аттракцион. Меня в самолете всегда укачивало… А что делать? Может, хотя бы покочевряжиться для порядка?

— А нет ли другого варианта? — спросила я, оглядываясь в поисках путей отступления. Чем черт не шутит, может, ломануться в кусты, а там огородами обратно к рыжим скалам и попробовать побиться о них лбом — вдруг меня пропустит сквозь камень, и прямо домой?