Пригоршня праха. Мерзкая плоть. Упадок и разрушение - Ивлин Во

еще куда ни шло, но всему есть предел. При чем тут, скажи на милость, галстук для мистера Прендергаста?

— Пожалуй, ты права, — согласился доктор. — Но без музыки нам никак нельзя. Насколько мне известно, местный духовой оркестр занял на музыкальном фестивале Северного Уэльса третье место — это было месяц назад. Поговори с ними, Флоренс. Главный у них, если мне не изменяет память, мистер Девис, начальник станции. А что Клаттербаки?

— Приедут, — сообщила Флосси. — Все шестеро.

— Вот и чудесно. Теперь о прессе. Надо позвонить во «Флинт энд Денби геральд», пусть пришлют фоторепортеров. Если будут репортеры, значит понадобится виски. Проследите, Филбрик, чтобы все было как положено. А то, помнится, на одном таком празднестве я совсем забыл про виски для представителей прессы. В результате в газетах появился в высшей степени неудачный снимок. Дело в том, что во время бега с препятствиями мальчики порой оказываются в таких неэстетичных позах…

Теперь о призах. Ты, Диана, бери машину и поезжай в Лландидно, да захвати с собой Граймса, он тебе поможет приобрести призы. Здесь, думается, излишняя расточительность ни к чему. В противном случае у детей может возникнуть превратное представление о спорте. Интересно, а что скажет леди Периметр, если мы попросим увенчать наших юных чемпионов венками из петрушки? Как бы не обиделась?! Тем не менее следует помнить, что при выборе наград главными критериями отбора должны служить практичность, экономичность и долговечность.

Вы же, Пеннифезер, должны проследить, чтобы призовые места распределялись справедливо. Не допускайте, чтобы один и тот же ученик побеждал более чем в двух видах программы. Прошу вас обратить на это особое внимание! Неплохо было бы, я полагаю, если бы среди наших чемпионов оказался юный лорд Тангенс или, к примеру, юный Бест-Четвинд. Между прочим, его мать завтра тоже будет у нас в гостях.

Я прекрасно понимаю, что все это для вас несколько неожиданно, но, признаться, не далее как сегодня утром я узнал о намерении леди Периметр посетить наши края. Поскольку миссис Бест-Четвинд тоже к нам собиралась, я решил, что было бы просто грешно не воспользоваться таким благоприятным стечением обстоятельств. Нечасто, согласитесь, совпадают намерения столь именитых особ. Достопочтенная миссис Бест-Четвинд — кстати, она невестка лорда Пастмастера — дама весьма состоятельная. Она родом из Южной Америки. Говорили, что она отравила своего супруга, но юный Бест-Четвинд об этом, разумеется, не знает. До суда это не дошло, но толков в свое время было немало. Помните?

— Нет, — сказал Поль.

— Она ему в кофе толченого стекла подсыпала, — злобно подсказала Флосси.

— Кофе по-турецки! — хмыкнула Динги.

— За работу же, — воскликнул доктор. — У нас дел по горло.

Когда Поль с мистером Прендергастом подошли к спортивной площадке, снова зарядил дождь. Полуголые и дрожащие от холода мальчики поджидали их, сбившись в жалкие кучки. Клаттербак успел шлепнуться в грязь и теперь тихо скулил за деревом.

— Как же нам их делить? — задумался Поль.

— Понятия не имею, — отозвался мистер Прендергаст. — По правде сказать, не нравится мне эта затея.

Возник Филбрик — он был в пальто и котелке.

— Мисс Фейган передает вам свои извинения, но барьеры и шесты для прыжков она в свое время пустила на дрова. Говорит, что завтра попробует взять новые напрокат в Лландидно. Доктор надеется, что вы пока что-нибудь придумаете. А мне надо к садовникам, шатер дурацкий ставить.

— Спортивные состязания, на мой взгляд, куда хуже концертов, — заметил мистер Прендергаст. — Те хоть в помещении проводились. Господи, да я насквозь промок. Если б я знал про эти соревнования, я бы хоть обувь сдал в починку…

— Извините, пожалуйста, — подошел к ним Бест-Четвинд, — но мы совсем окоченели. Может быть, пора начинать?

— Давайте, — согласился Поль. — А что вы, собственно, должны делать?

— Нам надо разделиться и пробежать дистанцию.

— Прекрасно, тогда разбейтесь на четыре группы.

Это оказалось не так-то просто. Дети требовали, чтобы в забеге принял участие и мистер Прендергаст. Наконец Поль возвестил:

— Первый забег. Дистанция — миля. Пренди, побудь-ка с ними, а мы с Филбриком пока постараемся как-то организовать прыжки.

— А что я должен делать? — забеспокоился мистер Прендергаст.

— Пусть мальчишки пробегут до замка и обратно, а ты запишешь тех, кто займет первые два места в каждом из забегов.

— Попробую, — грустно отозвался мистер Прендергаст.

Поль с Филбриком двинулись к павильону.

— Я, между прочим, дворецкий, — заговорил Филбрик, — а вожусь с шатрами, точно бедуин какой.

— Это ненадолго, — заметил Поль.

— Я и сам здесь ненадолго, — ответил Филбрик. — Не для того я родился, чтобы быть на побегушках.

— Я вас понимаю.

— Знаете, почему я здесь оказался?

— Нет, — отрезал Поль. — Не знаю и знать не хочу, вам ясно?

— Сейчас я вам все расскажу, — продолжал как ни в чем не бывало Филбрик. — Вышла вот какая штука.

— Ваши гнусные признания меня не интересуют, сколько раз повторять.

— Они никакие не гнусные, — отвечал Филбрик. — Это история любви. И, скажу вам честно, я не знаю истории прекраснее. О сэре Соломоне Филбрике, наверное, слыхали?

— Нет.

— Не может быть! Не слыхали о старине Солли?

— Нет, а что?

— А то, что это я. И, смею вас уверить, к югу от моста Ватерлоо[58] это имя кое-что да значит. Скажите только: «Солли Филбрик из „Барашка и флага“», если будете в Лондоне, — поймете тогда, что такое слава.

— Хорошо, попробую.

— И учтите, я говорю: «Сэр Соломон Филбрик», но это так, больше для смеха. Так меня наши школьники называют. На самом-то деле я никакой не сэр, а самый обыкновенный Соломон Филбрик. Как вы или он. — Филбрик ткнул пальцем себе за спину, откуда слабо доносились команды мистера Прендергаста: «На старт, на старт, непослушные мальчишки!» — А они меня сэром величают. Из уважения.

— Когда я скомандую: «Внимание, марш», начинайте бег, — слышался голос мистера Прендергаста. — Итак, внимание, марш… Почему же вы стоите на месте? — И его призывы тотчас же утонули в звонких ребячьих протестах.

— И учтите, — не унимался Филбрик, — слава пришла ко мне не сразу. Вырос я среди грубых людей, ох каких грубых. Вы с Птенчиком Филбриком знакомы не были?

— Боюсь, что нет.

— Еще бы! Дело-то давнее. А ведь неплохой боксер был. Не скажу великий, — пил запойно, да и руки коротковаты, но свои пять фунтов за вечер он в нашем Ламбет-клубе зарабатывал исправно. К нему все там хорошо относились, а ведь иной раз налижется до чертиков, какой уж тут бокс. Короче, то был мой папаша, золотое сердце, но грубиян, что верно, то верно. Разнесчастную мою родительницу лупцевал — страшное дело.