Забытые союзники во Второй мировой войне - Сергей Брилев

Много места в публикации Уильямсона отводится тому, как Абиссиния становилась «трамплином» для русских наездов и к суданским мятежникам — что вдвойне не нравилось британцам.

Итак, в 1893 году к суданским махадистам из Абиссинии проник русский капитан А. В. Елисеев. Про его экспедицию говорится, что и она, как машковская, будучи формально предприятием Русского Географического Общества, пользовалась покровительством правительства. А именно: министерство Вановского снабдило его оружием, министерство Гирса — рекомендациями для французских властей, а Синод — отцом Ефремом. Характерно, что вместе с Елисеевым путешествовали ещё два офицера, получивших «отпуск»: К. С. Звягин и… Н. С. Леонтьев.

А ведь это — тот самый Леонтьев, который потом стал фаворитом эфиопского императора и к которому вроде как в «самоволку» ушёл Иван Бабичев!

Именно Леонтьеву публикация Уильямсона приписывает решающую роль в успешной подготовке абиссинской армии к битве при Адове: тогда впервые в новой истории африканская армия разила европейскую — итальянскую. Из 20 тысяч итальянцев половину эфиопы уничтожили, ранили или взяли в плен[192].

Свято место пусто не бывает. Уход итальянцев из Абиссинии создавал на Северо-Востоке Африки вакуум.

Но ведь это означает соприкосновение с Абиссинией! Начинается игра на опережение. К абиссинскому императору Менелику отправляется британский посланник Родд.

Интерес действительно был. Леонтьев к тому времени — уже не просто фаворит абиссинского императора, а губернатор стратегически важной провинции на юго-западном пограничье Эфиопии. Это — на стыке границ с британской тогда Кенией и Суданом (который, повторю, формально считался англо-суданским, но британским военным присутствием отягощён не был). Это — как раз на пути Британской империи с Севера на Юг. И Леонтьеву важно понять, как планы британцев в Судане соотносятся с планами «его» императора.

Дело в том, что в тот отрезок времени император Менелик действительно хотел развить успех, достигнутый при Адове, и расширить свои владения — и уже не на Восток, а на Запад. В конце 1897 года в ту сторону выдвигаются 250 тысяч эфиопских войск. А Уильямсон уточняет другую важную вещь:

Союзной для русских Франции от этого действительно было что поиметь.

В июле 1898 года с Запада Африки, из Французского Конго, в глубь континента выступает экспедиция майора Марша-на. Задача — пересечь Африку с Запада на Восток, достичь берега Белого Нила и основать в ещё не занятом британцами Южном Судане французский протекторат Фашода.

Отряд Маршана действительно пересекает Африку и достигает Фашоды. Но французский отряд — мал и измождён

многомесячным переходом. Самим им этот новый форт было не удержать.

Одновременно в Париже принимают решение перевести ко двору Менелика губернатора Джибути месье Лагарда. На него возлагается задача убедить эфиопов пойти, может, и чуть дальше на Запад, чем они планировали. А именно: выйдя к Белому Нилу, во-первых, перекрыть потенциальный британский коридор Север-Юг и, во-вторых, соединить границы Абиссинии и нового французского протектората в Фашоде. А ведь, таким образом, расширившаяся Абиссиния становилась тем самым «мостиком», которого французам не хватало для своей горизонтали Запад-Восток: от Джибути через Фашоду до Сенегала.

Однако в Фашоде так и не дождались подхода с Востока ни эфиопских войск, ни обещанного франко-русского отряда во главе с Леонтьевым. Зато выяснилось, что Леонтьев-то взял и вступил в своего рода сепаратные переговоры с… британцами. Правда, как-то странно вступил:

В этой связи в голову невольно приходит мысль, во-первых, о том, что выход русского губернатора пограничной эфиопской провинции Леонтьева на британцев был не такой уж и самодеятельностью. В конце концов, как мы знаем на примере Бабичева, потом пришло прощение с самого верха. Случайно ли?

Во-вторых, даже если взаимодействие Леонтьева с британцами и было самодеятельностью, то принесло только пользу. Ну, или, по крайней мере, позволило избежать большой беды.

Давайте рассуждать. С одной стороны, как и в случае с Ашиновым, имперский Петербург поспешил от Леонтьева откреститься — о чём и было сообщено французам. Но с другой-то стороны, действия Леонтьева по утверждению эфиопского контроля в районе озера Рудольф решали русско-французскую задачу-минимум: у британцев своего сквозного коридора Север-Юг в Африке так и не возникло.

Осуществление же сугубо французской программы-максимум (коридор Восток-Запад) означало, что Российская империя оказывалась бы втянутой в чужой конфликт.

Давайте опять же рассуждать логически.

Абиссиния практически со всех сторон была окружена британскими владениями. Да, рельеф местности на стыке Кении и Судана не позволял построить там британцам железную дорогу. Но совершить туда марш-бросок даже конников и пехотинцев, чтобы пресечь русско-французский план о создании горизонтали, они вполне могли.

Следующий вопрос: а на какие силы могли рассчитывать в том районе сами Россия и Франция? У России — всего-то казачий эскорт посольства. У Франции — части в Джибути (от которой в Южный Судан добираться непросто) и всего-то несколько десятков измождённых человек майора Маршана в Фашоде. Разве такими силами можно было противостоять британцам? К тому же, речь идёт об эпохе, когда никаких спутниковых телефонов и т. п. не было. Например, майор Маршан достиг-таки с Запада точки, где русские и эфиопские офицеры подняли эфиопский и французский флаги на берегу Белого Нила. Но к тому времени русские, не дождавшись Маршана, оттуда ушли обратно на Восток. Даже этот случай доказывает: французская программа-максимум о коридоре Запад-Восток с самого начала была авантюрой.