Избранные труды. Норвежское общество - Арон Яковлевич Гуревич

class="td">6 эре2* своему сыну or рабыниг «Oöalborenn maör».2’ Сын вольноотпущенника.3* Столько же - сын лендрмана, если он не наделен землей.4' Если он устроил пирушку в знак своего освобождения.5’ Жена сына вольноотпущенника.

Такого рода сравнение позволяет установить несколько немаловажных фактов. Во-первых, в то время как в Трандхейме между свободным и вольноотпущенником стоит recs ķegn, что следует расценивать как обстоятельство, благоприятное для свободного, поскольку понижение статуса не приводило его непосредственно на уровень вольноотпущенников, в Вестланде между свободным (бондом) и вольноотпущенником нет никаких промежуточных ступеней и вследствие этого было вполне возможно сближение части рядовых свободных с выходцами из вольноотпущенников. С этим связано, очевидно, и важное терминологическое различие: в «Законах Фростатинга» при перечислении социальных градаций свободный человек именуется árborinn maör и, следовательно, подчеркивается его хорошее происхождение, а в «Законах Гулатинга» термин árborinn вообще отсутствует и свободный человек в соответствующих текстах везде фигурирует под именем bóandi. Здесь, таким образом, происхождение, родовитость, являвшаяся в то время важным показателем полноправия, не считается уже существенным признаком рядового свободного человека128.

Затем нужно отметить, что в Юго-Западной Норвегии сильнее выражены, резче, чем в Трёндалаге, определились социальные градации. По «Законам Фростатинга», возмещения и иные платежи, установленные для представителей отдельных категорий населения (лендрман, хольд, árborinn maör, recs ķegn, вольноотпущенник), находились в отношении 12 (9) : 6 : 4 : 3 : 2. Общее правило, формулировку которого мы находим в этом судебнике, гласило, что от хольдов возмещения возрастали и понижались на . По судебнику же Гулатинга, возмещения изменялись в пропорции 2:1 и отношение платежей, положенных для лендрмана, хольда, бонда и вольноотпущенника, выглядело так: 12:6:3:1 (2). На это можно было бы возразить, что и в «Законах Фростатинга» отношение возмещений свободного человека и вольноотпущенника тоже равно 2: 1, как и в «Законах Гулатинга». Но в последних грань между хольдом и бондом более глубока.

Суммируя эти наблюдения и имея в виду, что «Законы Фростатинга» отчасти отражают более раннюю стадию общественной эволюции, чем «Законы Гулатинга», хотя и сохранились в более поздней редакции, можно высказать предположение, что указанные различия были вызваны понижением социального статуса бондов и сближением их с вольноотпущенниками в области Гулатинга. Мы не обнаружили признаков возвышения хольдов в Юго-Западной Норвегии по сравнению с тем положением, какое они занимали в Трёндалаге; обострение грани между ними и бондами вызвано скорее упадком последних. Это наблюдение важно потому, что оно помогает определить направление социального развития.

Продолжая сравнение данных обоих судебников, касающихся общественной структуры, мы должны отметить еще одно явление. Как уже известно, в «Законах Фростатинга» хольд является основным носителем правовых норм. Подобные же указания встречаются и в «Законах Гулатинга». В титуле 180 читаем: «Возмещения в Гуле должны определяться так. За хольда нужно платить 18 марок звонкой монетой, и отсюда возмещения, как и другие штрафы, должны возрастать или убывать в соответствии с положением человека»129. Но столь обычное для «Законов Фростатинга» положение, что возмещения в пользу хольдов лежат в основе шкалы вергельдов и иных платежей, в судебнике Гулатинга не проводится с такою же последовательностью. Поэтому здесь почти не встречается постановлений, где был бы назван только хольд с его возмещением, исходя из которого всякий раз легко можно было определить платежи в пользу членов других социальных разрядов. В самом перечне возмещений хольды, как правило, первыми уже не упоминаются: хольд — скорее лишь один из членов ряда, чем его основа130. Если отдельные титулы «Законов Гулатинга» и удается истолковать в том смысле, что в них хольд сохраняет положение носителя правовых норм, то в целом такая позиция для него здесь менее характерна, чем в «Законах Фростатинга». Сравнение обоих судебников позволяет предположить, что хольды были носителями правовых норм на более ранней стадии общественного развития, находящей свое отражение в «Законах Фростатинга», но затем начали, по-видимому, утрачивать это положение.

Однако это ни в коем случае не означало, что хольды в Юго-Западной Норвегии не занимали того привилегированного положения среди свободных, какое было характерно для них в Трёндалаге. Напротив, в «Законах Гулатинга» оно выражено, пожалуй, еще сильнее. Можно заметить, что в то время как в «Законах Фростатинга» хольд стоит ближе к бонду, чем к лендрману, «Законы Гулатинга» обнаруживают скорее обратное: во всяком случае, здесь легче проследить связь хольдов с верхушкой общества, нежели с его низами. Определяя размеры возмещений, которые полагалось уплачивать представителям различных слоев населения, авторы этого судебника указывали: «Все люди должны наследовать такие права, какими пользовались их отцы, исключая тех, для кого установлен иной порядок»131. Затем названы те лица, на которых распространялся этот «иной порядок». Прежде всего упоминается сын лендрмана: он «имеет такое же право на возмещение, как хольд, если он не наделен землей». Статус лендрмана, как уже отмечалось, не был наследственным, поэтому сын лендрмана не приобретал прав на возмещение, которыми пользовался его отец (если они не были пожалованы ему конунгом), но, независимо от своего происхождения, пользовался правами хольда, даже будучи выходцем из более низкого социального разряда. В данном случае подчеркивается близость хольдов к лендрманам. Здесь же мы вновь встречаемся с положением, знакомым по «Законам Фростатинга», согласно которому личный слуга конунга (skutilsveiпп) должен был пользоваться такими же возмещениями, как и хольд. Между тем сын его, а равно и сыновья епископа, ярла, конюшего, священника и армана имели такие права на возмещения, какие были положены им по происхождению (sem ļ?cir cigu kyn til), «если только им не пожалован титул (nafn), которым пользуются их отцы»132. Авторы этого предписания, очевидно, исходили из предположения, что, как правило, служилые люди конунга по своему происхождению не принадлежали к хольдам, в разряд которых они могли перейти лишь в результате королевской милости.

По-видимому, обладание правами хольда было привилегией, достигнуть которую мог далеко не всякий. Так, далее в этом же постановлении читаем: «Исландцы, когда они во время своих торговых поездок бывают [в Норвегии], должны пользоваться теми же правами, какими обладают хольды, пока они не проживут здесь трех зим и не заведут своего хозяйства, после чего они будут пользоваться такими правами, какие принадлежат им по свидетельству людей. Все другие чужеземцы, которые прибывают в эту страну, должны иметь права бондов, если не докажут иного»133. Предоставление исландцам, прибывшим в Норвегию, прав хольдов считалось привилегией, которой можно было пользоваться лишь в течение трех лет. Наделение же всех прочих иностранцев правами бондов должно было, по мысли авторов закона,