Восхитительные женщины. Неподвластные времени - Серафима Чеботарь

В последние годы Колетт казалась себе моложе, чем была в юности, а ее любознательности и жажды жизни по-прежнему хватило бы на десятерых. Она не уставала говорить: «Я люблю свое прошлое. Я люблю свое настоящее. Я не стыжусь того, что я делала, и я не жалею о том, что уже не могу этого делать». Один из биографов описывает ее, восьмидесятилетнюю, как «проницательную, внешне очень хрупкую, но при том невероятно властную старуху, крошечную, сгорбленную и ненасытно любопытную, напомаженные щечки и рыжие волосы которой делали ее похожей на персонаж карикатуры Домье», но с каким восхищением смотрели ей вслед!

Колетт умерла 3 августа 1954 года, умерла любимой, знаменитой и счастливой, не пережив ни своей славы, ни своей любви. Французское правительство устроило ей официальные похороны на кладбище Пер-Лашез, и лишь католическая церковь отказалась отпевать ее как разведенную…

Луиза родилась 12 февраля 1861 года в Санкт-Петербурге: после пяти сыновей ее мать, Луиза, наконец смогла подарить мужу дочь. Отец семейства, Густав фон Саломе, в чьих жилах смешалась кровь французских гугенотов и выходцев из Северной Германии, сделал неплохую карьеру в России: он дослужился до генерала, имел богатый дом в центре Петербурга, любящую супругу и детей, которых воспитывал с немецкой сентиментальностью и армейской строгостью. В доме говорили по-немецки, для детей держали воспитателей-французов, но себя считали истинно русскими. Луиза, которую в доме называли Леля, с детства была окружена мужским уважением и почитанием: отец и старшие братья души в ней не чаяли, защищая и рыцарски ей служа, – недаром позже она писала, что весь мир казался ей населенным братьями. Общение с ними заменяло ей и подруг, и даже мать: всю жизнь Луизе будет трудно найти общий язык с женщинами, зато с противоположным полом она вела себя с необычной и подкупающей свободой и искренностью. Она с детства отличалась независимым характером и острым умом, импульсивностью и тягой к знаниям. Много читала, интересовалась философией и политикой, историей и литературой.

В 1878 году скончался ее обожаемый отец, который был для дочери и лучшим другом, и богом, и учителем. Леле казалось, что утрачена главная опора в жизни, и она ищет утешения в книгах и размышлениях. В то время в столице был известен своими проповедями голландский пастор Гендрик Гийо, и Луиза решилась написать ему, попросив совета и поддержки: «Вам пишет семнадцатилетняя девушка, которая одинока в своей семье и среди своего окружения – одинока в том смысле, что никто не разделяет ее взглядов и тяги к подлинному знанию. Вероятно, мой способ мышления отделяет меня от большинства девушек моего возраста и моего круга. Вряд ли есть что-то хуже для девушки, чем отличаться от других в своем характере и взглядах, в том, что мне нравится и что не нравится. Но так горько запирать все в себе, потому что иначе сделаешь что-нибудь неприличное, и так горько чувствовать себя совсем одинокой, потому что тебе недостает приятных манер, которыми так легко завоевать доверие и любовь». Гийо не мог не заинтересоваться столь необычной корреспонденткой, и вскоре они встретились, чтобы побеседовать о философии и Библии. Гийо, человек необыкновенно образованный, оригинально мыслящий и смелый в трактовках, был пленен своей юной собеседницей: в ней он нашел острый ум, трезвое мышление и в то же время склонность к абстрактным рассуждениям, необходимые для научной работы, но столь неожиданные в таком раннем возрасте и к тому же у девушки. Гийо решил, что ей не хватает образования, и сам взялся обучать ее истории религии и языкам. Гийо открыл Леле и мир классической философии – за штудиями сочинений Канта, Спинозы и Руссо оба не заметили, как научные беседы перешли в любовь. Несмотря на более чем двадцатилетнюю разницу в возрасте, пастор был даже готов развестись и жениться на юной Лу – так он называл ее, будучи не в силах выговорить ее русское прозвище, но та решительно отказала: в Гийо она видела скорее отца и бога, чем мужчину и тем более супруга. И хотя она называла его «своей первой большой любовью», на самом деле она еще не была готова ни к браку, ни к романам, ценя свободу выше всех романтических чувств. На память о Гийо у Луизы останется имя Лу, интерес к философии и тяга к интеллектуалам.

Лу Саломе 1877 г

В девятнадцать лет Лу Саломе решила покинуть родину ради продолжения образования: в России женщин в высшие учебные заведения не принимали, и те немногие, кто хотел продолжать учебу, были вынуждены уезжать за границу – в основном в Швейцарию или Францию: знаменитые Сорбонна и Цюрихский университет были первыми высшими учебными заведениями, допустившими в свои стены представительниц слабого пола. По совету Гийо Лу выбрала Швейцарию: в 1880 году она вместе с матерью отправилась в Цюрих, где в местном университете Лу стала слушательницей философско-теологического факультета, а также посещала лекции по истории искусства. Один из профессоров отзывался о фройлян Саломе как о совершенно чистом создании, обладающем необыкновенной энергией и сосредоточенном исключительно на духовном поиске. Другой вспоминал о ней как о самом обаятельном, всепобеждающем, подлинно женственном существе, которое отбросило все женские средства достижения цели и использует исключительно то оружие, которым завоевывают мир мужчины. Ее успехи в учебе тоже были весьма неплохи, но скоро выяснилось, что влажный горный климат Цюриха не подходил Лу: у нее были слабые легкие, и из-за влажности она начала харкать кровью. Проучившись всего два года, Лу с матерью переехала в Рим.

В Вечном городе Лу Саломе быстро становится своей в кружке прославленной Мальвиды Амалии фон Мейзенбух: эта неординарная женщина, писательница и переводчик, светская львица и философ, идеалистка и меценатка, была ближайшим другом многих знаменитостей – Гарибальди, Вагнера, Листа, воспитывала дочь Герцена, вокруг нее собирались многообещающие таланты и интеллектуалы. В салоне Мальвиды Лу выделялась не только красотой (вспоминают, что ее лицо не было совершенно, но от этого еще более обаятельно), но и неординарным умом и непривычной для женщины того времени независимостью.

Однажды мартовской ночью в дом Мальвиды забежал философ Пауль Рей – он проигрался в казино и ему срочно требовались деньги. Мальвида представила молодого человека фройлян Саломе, которая совершенно не смутилась ни причиной, по которой он оказался у Мальвиды в ту ночь, ни бесцеремонностью, с которой он к ней ворвался. Как она сама позже писала, «может быть, именно этот зачин способствовал тому, что Пауль Рей как бы выделялся, четче вырисовывался на фоне остальных». С того вечера они ежевечерне вели длинные философские беседы, которые переходили в прогулки по Риму и заканчивались лишь у ее порога. Их тесное общение привело Лу к мысли о создании коммуны, где все будут жить как братья и сестры: «рабочий кабинет, полный книг и цветов, с двумя спальнями по бокам, и переходящих из комнаты в комнату друзей, объединившихся в веселый и одновременно серьезный рабочий кружок». Однако Пауль имел совсем другие намерения: неожиданно для Лу он попросил у фрау Саломе руки ее дочери. Лу была оскорблена: ей нужен друг и единомышленник, а не супруг, она навсегда отказалась от любви ради свободы, и если Пауль не согласен – ему лучше удалиться. Пауль согласился. Более того, он написал своему лучшему другу Фридриху Ницше и пригласил его присоединиться к их коммуне – попутно расписав редкие достоинства Лу. Ницше приехал: их первая встреча произошла в соборе Святого Петра, и его первыми словами были: «Какие звезды направляли нашу встречу?» Тонкий ум, независимый характер, способность к пониманию и жизнерадостность покорили сорокадвухлетнего философа. «Вот душа, которая одним дуновением создала это хрупкое тело», – писал он о ней. Ницше еще не встречал в своей жизни женщин, похожих на Лу, и даже не надеялся встретить, считая такой тип недостижимым идеалом – «чудесным, искушающим губительным, чреватым опасностями идеалом». Когда-то Мальвида фон Мейзенбух немало сил приложила к тому, чтобы женить его на Наталье Герцен, однако тогда философ предпочел остаться холостяком; теперь же он влюбился как мальчишка. Сам он не решился признаться Лу в своих чувствах и не придумал ничего лучше, как попросить об этом Рея. Естественно, Лу отказала. Ницше лично просил ее руки, но снова получил отказ.