Бетанкур - Дмитрий Кузнецов

Ещё в декабре 1822 года Бетанкур задумал издание «Журнала путей сообщения». В состав специального комитета (редколлегии журнала) вошли Базен, Резимон, Севастьянов, Сеновер, Клапейрон, Ламе. Но по настоянию герцога Вюртембергского (а издавать журнал планировалось в его ведомстве) председателем комитета был назначен злейший враг Бетанкура Лев Львович Карбоньер. Комитету пришлось подчиниться, и только после этого в сентябре 1823 года Александр I подписал указ об издании журнала.

В дальнейшем, благодаря Петру Петровичу Базену, журнал будет выходить на базе Института Корпуса инженеров путей сообщения и иметь следующие отделы: исторические сведения; статистические данные и описания; учёные статьи; проекты новых сообщений и сооружений; военные дороги, мосты, архитектура гражданская, военная и морская; известия промышленного характера; судоходство; законы; построения, распоряжения и т.д. Правда, первый номер журнала (под редакцией Мориса Гуговича Дестрема) выйдет только в 1826 году.

Вот что по этому поводу можно прочесть у одного из авторов: «“Журнал путей сообщения” сразу приобрёл популярность среди инженерной и научной общественности. За первые 10 лет вышло 36 номеров журнала, в которых было опубликовано более 50 научных работ (главным образом инженеров путей сообщения) по проектированию и строительству различных инженерных сооружений в России и зарубежных странах)».

В первом номере был помещён и некролог Бетанкура с его портретом.

29 апреля 1823 года, несмотря на плохие отношения с начальством, Бетанкур всё же добился подписания указа, по которому прапорщикам, проходившим курс в Институте Корпуса инженеров путей сообщения, выплачивалось жалованье в размере трехсот рублей, а поручикам — четыреста пятьдесят. Кроме того, тем учащимся, кто жил в городе и снимал квартиру, полагалось ещё дополнительно двести рублей так называемых квартирных. Не одно поколение воспитанников будет благодарно Бетанкуру за такую материальную поддержку.

Но, несмотря на мелкие победы, необъяснимое гнетущее чувство всё время мучило и раздражало Бетанкура. Например, принимая в институт на должность профессора архитектуры специально приглашённого из Франции господина Поля Жако, Августин Августович разговаривал с ним очень рассеянно, чего раньше с ним никогда не бывало. В будущем этот молодой, двадцатипятилетний профессор построит в Петербурге здание Дворянского собрания (ныне Большой зал филармонии) и перестроит дом баронессы О.М. Энгельгардт (ныне Малый зал филармонии), а также возведёт голландскую реформаторскую церковь на Невском проспекте.

Раньше с любым новым преподавателем, тем более прибывшим из Франции, Бетанкур обязательно побеседовал бы пару часов. С Полем Жако он не проговорил и десяти минут.

Порученный Бетанкуру проект реконструкции Екатерингофского парка тоже не радовал его. Весной 1823 года он рвался из душного чиновничьего Петербурга на просторы Волги, в Нижний Новгород. Но по просьбе генерал-губернатора графа Михаила Андреевича Милорадовича ему пришлось заняться Екатерингофским парком, очень сильно запущенным. По желанию Милорадовича он должен был стать одним из самых любимых увеселительных садов Санкт-Петербурга. По указанию Бетанкура Огюст Монферран, отложив все дела, срочно взялся за восстановление дворцово-паркового ансамбля. Надзор за всеми работами, проводимыми в Екатерингофе, генерал-лейтенант возложил на специально созданный комитет. За 1823—1824 годы восстановили Петровский дворец, устроили кольцевые пруды и разные увеселительные заведения.

Жемчужиной парка стал павильон Вокзал, или Вокальный зал, предназначенный для проведения музыкальных вечеров и балов. Вокальный зал представлял собой одноэтажную ротонду, перекрытую деревянным куполом и опоясанную лёгкой ажурной балюстрадой. С обеих сторон к ротонде примыкали два павильона, соединённые с ней крытыми галереями. В центре был круглый танцевальный зал.

В парке по проекту Монферрана устроили также оригинальный Львиный павильон, двухэтажную рубленую ферму с четырёхугольной башней, «Русскую избу» с просторным двором, галерею для игр, кофейный домик и кондитерскую. Уже в первый год по приказу Бетанкура расчистили Петровский канал, ведущий от реки Екатерингофки к дворцу, и пустили по нему лодки (на них мастеровые с противоположной стороны Невы приплывали на работу).

После восстановления креста на куполе Казанского собора Милорадович проникся к Бетанкуру особой любовью и однажды доверительно поделился с генерал-лейтенантом личными планами относительно Екатерингофского парка, а заодно рассказал его историю.

Парк назывался Ekaterinhoff, что в дословном переводе с немецкого означало «двор Екатерины», жены Петра I. Ещё за месяц до основания Петербурга, 3 мая 1703 года, на месте, где сегодня парк, Пётр I со своим сподвижником Александром Меншиковым захватил два шведских корабля, восьми- и десятипушечный, «по причине низкой воды» вставшие на якорь. Пётр I приказал солдатам-преображенцам сесть на лодки и взять на абордаж вражеские корабли, что и было исполнено. Так впервые во время Северной войны пехотинцам удалось захватить сразу два военных судна неприятеля. В честь этого события была выбита медаль с трогательной надписью — «Небываемое бывает».

В 1711 году в память о победе русский царь решил заложить на этом месте дворец и посвятить его супруге — будущей императрице Екатерине I. Но какой дворец без парка? Поэтому за дворцом было решено разбить парк. Поручено это было двум французам: архитектору Жану Батисту Леблону и личному садовнику Петра Денису Брокету. Но после смерти Петра I его супруга парк этот больше не посещала.

Только во времена царицы Елизаветы Петровны к нему снова частично вернулись: очистили от мусора пруды и каналы, отремонтировали дворец. С 1755 года по четвергам и воскресеньям его позволили посещать опрятно одетым горожанам. Но в 80-х годах XVIII столетия парк снова приходит в запустение.

В 1823 году новую жизнь парку попытался дать генерал-губернатор Петербурга Михаил Андреевич Милорадович. В его служебные обязанности входил надзор и за столичными театрами. Поэтому Милорадович решил приглашать на сцены парка лучших актёров Санкт-Петербурга и на лето даже сам поселился здесь.

Бетанкур от Милорадовича, долго прожившего во Франции и при этом очень плохо говорившего по-французски, узнал театральные сплетни столицы и получил приглашения на лучшие постановки и концерты (билеты на них генерал-губернатор для своих друзей распределял сам). Правда, из разговора с Милорадовичем Бетанкуру хотелось узнать об отношениях генерал-губернатора с Аракчеевым или герцогом Вюртембергским, но об этих персонах собеседник не проронил ни слова, хотя и много знал, особенно в той части, что касалась герцога Вюртембергского и «презренных» женщин, — их член царской семьи обожал и щедро оплачивал. На этой ниве герцог сошёлся с некогда любимцем Бетанкура Маничаровым. Тот стал у Александра-Фридриха секретарём по особым поручениям и бесперебойно поставлял своему новому шефу самых красивых женщин, которых для этой цели нередко привозили даже из других городов.