Лора - Александра Бракен

Богиня не двигалась.

– Ради этого ты была готова пытать и убить двух маленьких девочек. Ты была готова убить моих родителей и бесчисленное множество других людей, чтобы снова обладать ею, – говорила Лора. – Я отдаю тебе Эгиду по собственной воле. По крайней мере, наберись смелости поднять ее.

Афина сделала шаг вперед, но спохватилась.

– Это ведь не имеет никакого отношения к преданию, не так ли? – Странное спокойствие овладело Лорой. – Эгида даже не призовет твоего отца, хотя ты и убедила в этом Рата.

Рат зарычал позади нее.

– Это правда, богиня?

– Мой господин… – начала Афина.

– Ты не можешь расстаться с Эгидой, – перебила ее Лора. – Потому что она была символом любви твоего отца. Символом его гордости за тебя. Вот что ты хочешь вернуть, а не щит. То отношение, которое потеряла, когда восстала против отца.

– Это все-таки правда, – изрек Рат, поднимаясь с колен из воды. Его убийственный взгляд упал на Афину.

Богиня, казалось, не слышала его. Все ее существо было сосредоточено на Эгиде, лежащей на мелководье. На лице богини отразилось страдание от осознания тяжести стоявшего перед ней выбора.

Афина могла спастись – и, возможно, закончить Агон для всех них, – единственным способом: уничтожив то, что было для нее важнее всего.

– Сделай это, – призывала ее Лора. – Это должна сделать именно ты. Ты должна положить всему этому конец!

Клинок возник в руке Рата и тут же вылетел из нее, рассекая темноту.

Нет.

Лора не сомневалась. Это решение еще только зрело в ее голове, когда ее тело уже оказалось на пути кинжала в тот краткий миг между двумя ударами сердца.

Сначала было потрясение – когда лезвие пронзило ее грудь, потом пришла боль, а из раны хлынула кровь. Лора рухнула на колени, в воду, и в ее сознании промелькнуло лицо.

Кастор.

Рат взревел, вытаскивая ее из воды, и снова швыряя обратно. Вода, поднимаясь, захлестывала ее с головой, и Лора начала захлебываться.

Это смерть…

Ее тело напряглось, извиваясь в ожидании следующего мучительного вдоха. Облик Афины раскололся на тысячи осколков, и они закружились перед ней, пока, наконец, Лору не вырвало кровью.

Рат снова выдернул ее из воды, переламывая позвоночный столб о свое колено. Хрустнула поясница, и Лора закричала.

Она не могла сопротивляться. Она не могла пошевелиться. Ее разрывала агония. Беспомощная…

– Что ты наделал? – Голос Афины звучал так, словно его принес ветер.

– Это яд гидры, Сероглазая. – Рат вытащил нож из груди Лоры, снова сбрасывая ее в воду. Он занес лезвие над ее грудью, прямо над сердцем. – С хитона, подаренного Гераклу[78]. Я покрываю им все свои клинки. Хочешь попробовать?

– Нет, – поспешно сказала Афина. – Подумай хорошенько, мой господин. Подумай об Эгиде! Ее сила исчезнет вместе с ней.

– Какая мне теперь от этого польза? – Он сердито взглянул на нее. – Когда моя победа близка? Я не могу призвать Его и не смогу нести щит. С этого дня я буду держать в руке только меч.

– Наша победа.

Слова проступили сквозь туман мучений. Лора не была уверена, слышала она их или только придумала. Пока Афина не заговорила снова.

– Я уверена, что ты хотел сказать «наша победа», – злобно сказала она.

Богиня шагнула вперед, склоняясь над Эгидой. Ее рука на мгновение нерешительно замерла. Затем легко, как пушинку, Афина подняла щит из воды и поставила рядом с собой.

– Как уверена и в том, что не давала тебе своего согласия на убийство этой смертной.

В сознании Лоры боролись страх и боль. Уже не доверяя своим глазам, Лора сосредоточилась на звуке ударов металла о металл. Она попыталась пошевелиться, выбраться из воды, но бешеный прилив не давал подняться.

Два бога схлестнулись в бою, сокрушительная сила ударов попеременно отбрасывала то одного, то другого назад.

– Тварь! – рычал Рат. – Как ты смеешь!

Афина обрушила Эгиду на его нагрудник с такой мощью, что посыпался сноп искр. Щит взревел, и новый бог отлетел в сторону, его массивное тело заскользило по рельсам и воде. Богиня медленно двинулась к нему, наслаждаясь тем, как он ползком подбирается к платформе с цистерной.

Быстро развернувшись, Рат метнул один клинок, затем другой. Афина ловко отразила первый удар. Но что стало со вторым клинком, прежде чем он плюхнулся в воду? Богиня подождала, пока Рат поднимется на ноги. Ему оставалось совсем немного, чтобы добраться до емкости с жидким огнем.

Афина, окутанная лентами тьмы, подпрыгнула высоко в воздух, перевернувшись над головой Рата, крепко сжимая дори в руке. Ее лицо не выражало никаких эмоций или колебаний, не оглядываясь, вслепую, она вонзила сауротер точно в мишень позади себя, пробивая нагрудник Рата, грудную клетку и позвоночник.

Меч нового бога со звоном покатился по земле, когда сам он рухнул на колени, голова его упала на грудь. Афина вытащила меч из воды и встала перед ним. Она поднесла Эгиду вплотную к его лицу, вынуждая встретиться со взглядом Медузы.

Рат поднял руку, в которой сжимал что-то темное.

Он крепче стиснул кулак, и вдруг с металлическим стоном открылся клапан в задней части бака, и оттуда, распространяя зловонный запах, полились маслянистые химикаты.

Поверхность воды под ним загорелась, вспыхнув бело-голубым пламенем. Платформа покатилась по рельсам, набирая скорость и оставляя за собой след морского огня. Наполняя воздух нестерпимым жаром, вагон промчался мимо Лоры, направляясь к туннелю, туда, где соединялись бесчисленные ветки метро. Его маршрут явно был запрограммирован заранее.

Огонь полыхнул в ее сторону, но Лора не могла пошевелиться. Слово, которого она боялась всю свою жизнь, снова пронеслось в голове. Беспомощная.

В туннеле клубился дым, но Лора все еще могла разглядеть фигуру Афины, когда та подняла меч Рата.

– Ты, – выдохнул он. Кровь стекала по его губам. – Ты проиграла!

– Ты умрешь, – бросила богиня и со своей обычной хладнокровной точностью отсекла его голову от тела.

Лора закрыла глаза от нарастающего вокруг зноя. Когда ее потащили по воде, позвоночник и ноги свело судорогой. Когда она снова открыла глаза, мир полыхал огнем, и Афина нависала над ней.

Лоре показалось, что богиня выглядит не лучшим образом. Ее кожа была липкой от пота, а вокруг пореза на подбородке и вовсе почернела. Даже сияние глаз как будто потускнело.