Падение Османской империи. Первая мировая война на Ближнем Востоке, 1914-1920 - Юджин Роган

В начале декабря, когда Лоуренс вернулся в Аравию, ситуация там усугубилась до такой степени, что он усомнился в правильности собственного совета. Незадолго до его прибытия османская армия внезапно атаковала позиции повстанцев на подходах к Янбу и застала их врасплох. По словам Лоуренса, воины-бедуины «превратились в беспорядочное скопище беглецов, ринувшихся во мраке ночи бежать в сторону города». Поскольку вследствие этого дорога на Янбу оказалась открыта для османской армии, Фейсал спешно бросился туда с 5000 всадников, чтобы перекрыть путь. Ему удалось сдержать наступление турок, однако его позиция была непригодна для обороны. Туркам удалось отрезать Фейсала от его брата Али, находившегося со своими войсками в Рабиге, к югу от Янбу. Порознь арабские отряды не могли противостоять натиску османской армии, и, после того как турки захватили бы побережье Красного моря, ничто больше не преграждало бы им путь к Мекке[467].

Лоуренс сопровождал Фейсала, когда тот приказал своим войскам отступить к финиковым рощам в Нахль-Мобареке, находящимся всего в шести часах езды на верблюдах от Янбу. Во время этих событий Фейсал первым предложил Лоуренсу переодеться в арабскую одежду, чтобы арабские повстанцы относились к нему как к «одному из своих вождей» и чтобы он мог передвигаться по лагерю «не производя сенсации» своей британской военной формой цвета хаки, которая напоминала форму турецких офицеров. Фейсал отдал Лоуренсу свой свадебный наряд, подаренный ему тетушкой. Безусловно, это было знаком высочайшей благосклонности, однако едва ли избавило англичанина от удивленных взглядов бедуинов. Кроме того, Фейсал подарил Лоуренсу ту самую трофейную винтовку с Галлиполи, которую Джемаль презентовал ему несколько месяцев назад в Дамаске. Лоуренс немедленно выгравировал на ее стволе свои инициалы и дату «T. E. L., 4–12–16». После этого он оставил лагерь Фейсала и отправился в Янбу, чтобы объявить тревогу.

Лагерь шерифа Фейсала в Нахль-Мобареке на рассвете

Т. Лоуренс сфотографировал лагерь незадолго до отступления Фейсала в Янбу в декабре 1916 года, когда арабское восстание едва не закончилось поражением.

По возвращении в порт Лоуренс срочно телеграфировал командующему Королевским флотом в Красном море, чтобы предупредить о том, что Янбу «подвергается серьезной угрозе». Капитан Уильям Бойль пообещал в течение 24 часов направить туда британские военные корабли. Верный своему слову, Бойль собрал для защиты Янбу внушительную армаду из пяти судов. Разумеется, это не были современные линкоры — Бойль описывал собственный корабль «Фокс» как «пожалуй, самый старый и самый тихоходный корабль под командованием капитана Королевского ВМФ», — однако их пушки были мощнее любой полевой артиллерии, имевшейся в распоряжении османской армии.

Пока британский флот собирался в Янбу, турки предприняли еще одну успешную атаку на войска повстанцев. Три батальона османской пехоты при поддержке полевой артиллерии атаковали лагерь в Нахль-Мобараке, обратив бедуинскую армию в беспорядочное бегство. Египетские артиллеристы открыли ответный огонь из своих древних пушек, присланных британцами из Египта — те, по словам Лоуренса, «полагали, что диким арабам сгодится всякая старая дрянь». Без прицельных приспособлений, дальномеров и разрывных снарядов эти пушки могли сдерживать врага не столько наносимым ими уроном, сколько страшным грохотом. Тем не менее артиллерийская канонада позволила приостановить наступление османов и дала Фейсалу время, чтобы отступить со своими войсками из Нахль-Мобарека без больших потерь. Они вернулись в Янбу, оставив все высокогорье османам. «Казалось, наша война вступает в завершающую стадию», — написал Лоуренс.

Улицы Янбу были заполнены тысячами арабских бойцов, которые в спешке укрепляли свой последний бастион. Чтобы замедлить продвижение нападавших, защитники возвели высокие земляные валы и натянули колючую проволоку, однако все понимали, что это едва ли спасет город в случае решительного штурма. Единственной реальной силой сдерживания были британские военные суда, собравшиеся в Янбу. Все надеялись на то, что внушительный вид кораблей, заполнивших гавань, с их направленными в сторону берега пушками, и яркие лучи прожекторов, шарившие по местности на подходах к городу, отпугнут турок.

Одиннадцатого декабря, когда османская армия подошла к предместьям Янбу, несмотря на серию побед над войсками Фейсала, от ее прежней боеспособности не осталось и следа. Многонедельный переход по негостеприимному высокогорью сделал свое дело. Солдаты страдали от болезней; вьючные животные были изнурены и ослаблены из-за недокорма. Солдатам приходилось воевать на незнакомой местности, подвергаясь регулярным атакам с тыла бедуинских племен, которые перерезали пути снабжения. Они могли бы продолжать теснить арабов все дальше и дальше, однако были не в состоянии противостоять Королевскому флоту. Находясь в сотнях километров от своего тыла в Медине, изолированные османские отряды не могли рассчитывать на милосердие в том случае, если бы они потерпели в Янбу поражение и были бы вынуждены сдаться. «Они повернули назад, и в ту ночь, я считаю, они проиграли войну», — написал Лоуренс[468].

Вскоре османская армия была отброшена от Янбу. Британская авиация подвергала османский лагерь в Нахль-Мобареке регулярным воздушным бомбардировкам, и, чтобы не нести дальнейшие потери, турецкое командование решило вернуть войска в Медину. Сын шерифа Хусейна Абдалла последовал за ними со своим отрядом, который был слишком мал для того, чтобы взять Медину в полноценную осаду, но достаточно большим, чтобы не выпустить османские войска за пределы города. Здесь Фахри-паша находился со своей армией до конца войны.

Вместо того чтобы рисковать своими ограниченными силами, пытаясь штурмом взять Медину, Хашимиты предпочли вести маневренную войну. Проконсультировавшись со своими британскими и французскими советниками, сыновья шерифа решили двинуться на север вдоль побережья Красного моря, чтобы взять порт Эль-Ваджх. Эта операция облегчалась тем, что Королевский флот мог обеспечить огневую поддержку и снабжение арабской армии с моря. В свою очередь, взятие Эль-Ваджха упростило бы атаку на Хиджазскую железную дорогу, чтобы прервать этот ненадежный маршрут снабжения войск Факхри-паши в Медине. То, чего не удалось добиться традиционными военными действиями, могло быть достигнуто партизанскими методами.

Британские военные стратеги с облегчением вздохнули, когда османская армия отступила, оставив Хашимитам все их территориальные завоевания в Хиджазе. Турки не сумели одержать важную победу, вернув контроль над Меккой и ключевыми городами Хиджаза, что придало бы весомости их призыву к джихаду. Хорошо было и то, что ситуацию в Хиджазе удалось стабилизировать без вмешательства британских войск. Это развеяло опасения индийских мусульман, да и, по правде говоря, к концу 1916 году у британцев попросту не было лишних войск, чтобы открывать еще один театр военных действий. Первого июля британцы предприняли масштабное наступление на позиции немцев на Сомме, и это стало самой кровопролитной битвой в истории Великобритании — за один только день они потеряли 58 000 человек убитыми и ранеными. Как и при Вердене, операция на Сомме велась на истощение, продолжаясь много месяцев без решающей победы той или другой стороны. К моменту ее завершения, к середине ноября 1916 года, британцы потеряли убитыми и ранеными 420 000 человек, французы — 194 000. Потери немцев на Сомме составили от 465 000 до 650 000 человек. При такой ситуации на Западном фронте меньше всего британцы хотели сокращать свои силы в Европе ради ближневосточных сражений.