Флот вторжения - Гарри Тертлдав

— Но я не хочу! — воскликнул Ларсен.

Сказанное было одинаково справедливым и для воображаемого Пита Смита, и для него самого. Если ящеры затеют серьезный допрос, то быстро обнаружат, насколько мало он знает о своих вымышленных родственниках, живущих к западу от Монтпельера. Возможно, им даже удастся установить, что у него вообще нет родственников в тех краях. А если ящеры это установят, они, вероятнее всего, начнут копать намного глубже и постараются узнать, кто он такой на самом деле и почему катит на велосипеде по восточной части Индианы.

— Не иметь значение, что вы хотеть, — сказал ящер. — Вы идти с нами. Или оставаться.

Он вскинул оружие, прицелившись Ларсену прямо в грудь. Смысл был ясен: если он останется здесь, то навсегда. Пришелец Заговорил на своем языке — наверное, переводил спутникам то, что сказал Йенсу. У них широко раскрылись рты. Ларсену уже доводилось видеть такой жест, причем довольно часто, и он догадался, что это значит: ящеры смеялись над ним.

— Я пойду, — сказал он, ибо другого выбора не оставалось.

Ящеры выстроились по обе стороны от его велосипеда и повели Йенса в Фиат.

Городишко растянулся вдоль Шоссе-18: несколько десятков домов, универмаг, бензозаправочная станция компании «Эссо» (сейчас ее колонки были похожи на снежные холмы) и церковь. Все это помещалось по одну сторону дороги. Вероятно, универмаг был главным источником существования города. Двое ребятишек с криками носились по пустому шоссе, бросаясь снежками. Они даже не взглянули на проходящих ящеров. Успели привыкнуть. «Дети быстро приспосабливаются», — подумал Ларсен. Жаль, ему это не дано.

В универмаге ящеры устроили свой штаб. Забор из острой, словно бритва, проволоки опоясывал здание, не позволяя никому подойти слишком близко. Перед универмагом стояла небольшая сторожевая будка. Ларсен не позавидовал бы человеку, несущему там дежурство. А торчащему в будке пришельцу, должно быть, было намного холоднее.

Когда ящеры открыли входную дверь универмага, в лицо Йенсу пахнуло жаром. В считанные секунды он попал с мороза в пекло. Потовые железы, которые, как он думал, погрузились в спячку до следующего лета, неожиданно заработали. В шерстяной шапке, пальто и свитере Йенс чувствовал себя словно мясное блюдо в закрытой кастрюле, только что перенесенной из ледника в духовку. — Ax! — разом произнесли ящеры. Все как один они стащили с себя одежду и погрузились в столь любимую ими жару. Они не возражали, когда Ларсен сбросил пальто, шапку, а немного погодя и свитер. Но даже в рубашке и брюках ему все равно было жарко. И хотя ящеры моментально разделись догола, Йенс в последний раз раздевался при всех лет в тринадцать, в плавательном бассейне. Дальше снимать с себя одежду он не стал.

Пришелец, говоривший по-английски, подвел Ларсена к стулу, а сам уселся с другой стороны стола. Потом протянул руку и нажал кнопку на небольшом аппарате, стоящем на столе. За прозрачным окошечком внутри машины что-то завертелось. Йенс пытался понять, для чего это устройство.

— Кто вы? — спросил ящер, словно видел его впервые. Йенс повторил имя выдуманного Пита Смита.

— Что вы делать? — задал новый вопрос пришелец, и Йенс вновь рассказал свою историю про мифических родственников, живущих к западу от Монтпельера.

Ящер взял другое устройство и что-то туда сказал. Когда оно прошипело ответ, Ларсен даже подпрыгнул. Ящер произнес еще что-то. Так они разговаривали с машиной в течение нескольких минут. Вначале Ларсен подумал, что это какой-то странного вида телефон или радиостанция. Однако чем дольше ящер пользовался этой машиной, тем сильнее Йенсу казалось, что машина говорит сама. Понять бы, что она говорит… Вдруг из ее недр прозвучало его выдуманное имя.

Ящер повернул к Ларсену один из своих глазных бугорков.

— Мы не иметь сведения о вас. Пит Смит. — Эти слова могли означать вынесение приговора. — Как вы объяснить это?

— Видите ли, сэр… простите, как вас зовут?

— Я есть Гник, — представился ящер. — Вы называть меня верховный начальник.

— Хорошо, верховный начальник Гник, я полагаю, что причина, почему у вас нет никаких сведений обо мне, вполне объяснима. До последнего времени я просто жил на своей маленькой ферме и никого не беспокоил. Если бы я знал, что встречусь с вами, я бы предпочел и дальше никуда не вылезать.

Это было самое лучшее объяснение, которое в спешке смог придумать Ларсен. Он вытер рукавом вспотевший лоб.

— Возможно, — неопределенно заключил Гник. — Эти ваши родственники — кто, что они есть?

— Это сын брата моего отца и его жена. Его зовут Улаф Смит, а ее — Барбара. У них двое детей: Мартин и Джозефина.

Называя своих воображаемых родственников («Какова величина квадратного корня из минус одного родственника?» — пронеслось у него в мозгу) именами отца, жены, брата и сестры, Йенс надеялся, что таким образом сумеет запомнить, кто есть кто.

Гник вновь обратился к машине и выслушал ее ответ.

— Нет сведения о таких Большой Уроды, — сказал он, и Ларсен подумал, что все кончено. Затем ящер добавил: — Пока не иметь все сведения, — сказал он и сделал новый вдох. — Но скоро заложить их в этот машина. — Гник постучал когтистым указательным пальцем по говорящему ящику.

— Интересно, а что это такое? — спросил Ларсен, надеясь увести пришельца от расспросов о несуществующих родственниках.

И хотя Гник ростом не дотягивал ни до баскетболиста, ни до футболиста, он был слишком умен, чтобы не распознать «обманный бросок».

— Вы не задавать вопросы к я. Я задавать вопросы к вы. — Лица ящеров обычно мало что выражали, но выражение на лице Гника Ларсену не понравилось. — Вы задавать вопросы к я, чтобы узнавать секреты Раса, да?

«Да», — подумал Йенс, хотя признание такого рода вряд ли оказалось бы умнейшим из его поступков. Но и дурачка из себя корчить тоже не стоило. Поэтому он ответил:

— Я ничего не знаю и знать не хочу о ваших секретах. Просто никогда не видел ящик, умеющий отвечать, вот и все.

— Да. Вы, Большой Уроды, есть при-ми-тив. Гник произнес это трехсложное английское слово с видимым наслаждением. «Наверное, — подумал Ларсен, — специально выучил его, чтобы сбивать спесь с чванливых людей». Но подозрительности у ящера не поубавилось.

— Может, вы узнать про этот вещи потом рассказать другой подлый Большой Уроды?

— Я ничего не знаю ни о каких подлых Больших Уродах, то есть людях. — Ларсен отметил, что и у ящеров, и у людей существуют одинаково презрительные прозвища друг для друга. — Я просто хочу повидать моих родственников, вот и все, — добавил он.

— Мы узнавать об это больше. Пит Смит, — ответил Гник. — Сейчас вы не покидать город название Фиат. Мы оставлять ваш транспортный предмет здесь. — Он до сих пор не мог запомнить, как произносится слово «велосипед». — Потом задавать вы еще вопросы.

Ларсену захотелось крикнуть: «Вы не можете этого сделать!» Он уже открыл рот, но, спохватившись, тут же закрыл. Гник обладал здесь всей властью. И если пока он с безразличием отнесся к легенде Йенса, это еще не значит, что он не сможет проверить и легенду, и самого Йенса, чтобы получить картину, более соответствующую его пониманию. Поэтому меньше всего сейчас стоило волноваться из-за потери велосипеда.