Военные мемуары. Единство. 1942-1944 - Шарль де Голль

Иден сухо отвечает, что если мы одобряем такие методы, то трудно будет поладить друг с другом, хотя, впрочем, все это дело ему кажется второстепенным.

Дежан замечает, что, если, по мнению английского правительства, дела Сирии представляют лишь второстепенный интерес, непонятно в таком случае, почему оно просит генерала де Голля прервать ответственную инспекционную поездку для обсуждения этих дел. Положение могло бы быть совсем иным, если бы переговоры, к которым стремится Черчилль, имели более общий характер и касались бы, в частности, назревающих событий в Северной и Западной Французской Африке.

Плевен высказывается в том же смысле. Дежан несколько раз возвращается к этому вопросу.

Далее в ходе беседы Иден употребил такие выражения, как «сотрудничество подходит к концу», «существо вещей развивается в другом направлении»… Он не отрицал, что назревают важные события, но, вероятно, считал, что при данном положении вещей вопрос о нашем участии в них не ставится…

Беседа продолжалась час с четвертью, сначала в очень напряженной атмосфере, которая к концу несколько разрядилась.

Вчера Иден пригласил меня к себе вместе с Плевеном. В присутствии Стрэнга Иден сказал нам в основном следующее: «Под строжайшем секретом я должен сделать вам сообщение, которое позавчера я сделать не мог. Мы готовимся начать новые операции на Мадагаскаре, чтобы обеспечить наш контроль над всем островом…

— Английское правительство намеревалось, — продолжал Иден, заглядывая в лежащие перед ним письменные инструкции, — предложить Французскому национальному комитету незамедлительно взять на себя управление Мадагаскаром…

К сожалению, дела в Сирии осложнили положение. Генерал де Голль, по-видимому, ставит под подозрение нашу добрую волю и наши намерения в отношении Сирии. От имени английского правительства могу вас заверить в том, что эти подозрения совершенно безосновательны, так как Великобритания не собирается посягать на права Франции в Сирии.

Надеюсь, вы поймете, что, пока создавшееся в Леванте положение не прояснится, мы не можем осуществить наше намерение передать управление Мадагаскаром Французскому национальному комитету. Но, поскольку правительство Великобритании не проводит в странах Леванта никакой другой политики, кроме той, о которой оно уже заявило во всеуслышание, мы убеждены, что в этом вопросе может быть достигнута ясность.

Если генерал де Голль теперь же возвратится в Лондон, о чем его дружески просил премьер-министр, мы сможем сразу же обсудить с ним возможности осуществления вашего намерения передать управление Мадагаскаром Французскому национальному комитету…» В отличие от беседы 7 сентября Иден сделал это сообщение в любезном тоне, с явно выраженным желанием прийти к согласию.

Отвечая на наши вопросы, Иден разъяснил, что и речи нет о каком-то торге, что согласие генерала возвратиться в Лондон еще не предрешает того, какой будет дан ответ на его жалобы, сформулированные в результате его поездки в Сирию, что речь не идет о какой-то сделке, связанной с отказом от наших интересов в Леванте в обмен на получение права управлять Мадагаскаром.

В этих условиях мне и Плевену представляется существенно важным, чтобы вы как можно скорее дали согласие на переговоры, о которых просит английское правительство.

Уэнделл Уилки прибыл 10 сентября утром и отбыл 11 сентября. Катру встретил его на аэродроме. Нашими войсками были оказаны почести. Американский гимн. Марсельеза.

Затем Уэнделл Уилки проехал прямо в нашу резиденцию, где я его принял; здесь он и остановился…

Во время длительной беседы, состоявшейся по его просьбе, он задал мне множество вопросов по поручению, как он сказал, президента Рузвельта.

Впечатление хорошее, особенно учитывая личные качества Уилки, его манеры славного и пылкого малого… Тем не менее он избегал говорить о том, что Соединенные Штаты собираются сделать для нас. Касаясь отношения Вашингтона к французским делам, он сказал:

«Существуют два способа преодолеть препятствие. Или идут напрямик и пробивают его, или стараются обойти с флангов».

Он уверял, что в данном случае дело не в личном его убеждении, а в том, что ему было официально поручено мне сказать.

В ответ на его вопросы мне пришлось со всей откровенностью разъяснить ему нашу общую позицию и наше положение здесь…

Уилки заверил меня, что хорошо понимает наше положение, что мы пользуемся большими симпатиями союзников и особенно в Америке. Он хотел бы, чтобы мы сохранили и умножили эти симпатии и не преувеличивали бы нашей непримиримости. Говоря о нашем стремлении представлять французские интересы, он просил меня привести пример вмешательства Соединенных Штатов. Я сослался на пример Мартиники. Мы считали бы нормальным, чтобы в этом деле Соединенные Штаты советовались с нами. Я добавил, что наша точка зрения остается неизменной во всех случаях, когда действия союзников будут затрагивать интересы какой-либо французской территории. Уилки спросил меня, не думаю ли я, что Соединенные Штаты имеют политические виды на какую-нибудь часть нашей империи. Я ответил, что не думаю этого, но считаю, что очень важно не создавать даже видимости подобной заинтересованности. У французского народа должно сложиться твердое убеждение, что его интересы эффективно представлены и представлены нами, что мы боремся за них вместе с нашими союзниками.

Уилки говорил о тех французских эмигрантах, которые работают без нас или даже против нас. Я ответил, что из каждых 100 французов, избежавших порабощения, 98 находятся в наших войсках, учреждениях и комитетах, целиком поглощены своим делом и, следовательно, не очень шумливы; 2 из 100 находятся вне Сражающейся Франции и занимаются интригами и происками, чем они и занимались всю свою жизнь. Если бы эти люди объединились в боевые части, освобождали территории, оказывали бы реальное влияние на Францию, тогда мы могли бы вступить с ними в переговоры. Но они представляют лишь самих себя. Поэтому мы не обращаем внимания на их суетню. Но, к сожалению, союзники часто прислушиваются к ним, когда хотят противопоставить их нам.

Что касается нашего союза с Англией, я сказал Уэнделлу Уилки, что он посетил меня в момент, когда появились серьезные затруднения в этом отношении. Во всяком случае, я хотел, чтобы он знал, что мы в основном желали бы сохранить английский союз и доказали это всему миру. Я считал, что сохранение союза было также основным пунктом английской политики. Но англичанам очень трудно согласовать их локальную политику с политикой общей. Это ясно выявилось на Востоке.

Уэнделл Уилки дал понять, что Черчилль и Гарриман вернулись из своей поездки в Москву неудовлетворенными. Они оказались перед загадочным Сталиным, его маска осталась для них непроницаемой. У меня создалось впечатление, что Уэнделл Уилки направляется в Москву, чтобы попытаться получше разобраться во всем. Но, кажется, Сталин не спешит впустить его в Россию, в ожидании Уэнделл Уилки топчется на месте.