Война на пороге. Гильбертова пустыня - Елена Переслегина

- Господа, позволю себе заметить, что если бы все пошло для корейцев успешно (то есть, например, они разобрались в ситуации, услышали наши предостережения, начали бы мобилизовать флот, вовремя ликвидировали бы у себя терра-группы или хотя бы доступное таким группам ядерное оружие), так вот, в этом случае 4-е оперативное соединение просто переместилось бы к утру 7-го сентября в Цусимский пролив и действовало бы против Пусана, Ульсана, Мокпхо, «Лайтнинги» и до Инчхона с Сеулом дотягивали, хотя и не без труда... укрылся бы «Синано», скорее всего, за островом Чеджу. У японцев был разветвленный сценарий. Прописанный до ритуалов на кораблях. Я обращаю ваше внимание, что на кораблях тоже служила пассионарная молодежь. Которую надо было завоевать, и показывать ей эстетические образцы смертей и побед 24 часа в сутки. Это замалчивается сейчас, господа, но японское командование учло культурную и штрих-культурную «рамку», то есть удовлетворило своей войной все слои населения. А нам позволила сделать вполне индустриальный анализ: мол, мы выиграли с вашими картами.

— А маньчжурское соединение? — спросил Первый, явно чтобы пресечь Гномовую истерику.

— Что же касается маньчжурского «Соединения вторжения», — ответил Гном (ну, был эмоционален излишне, зато хотя бы заикаться перестал), — оно в этом случае проследовало бы не на Тайвань (который остался бы в стороне от войны), а именно туда, куда было объявлено — на Окинаву. Вот у вас этот «крест передвижения» на карте нарисован. И карта это моя.

— Подождите, Воронин, но если по второй сценарной развилке Корея «берется» совсем легко? Этот же вариант они тоже учитывали...

— Конечно, у них и было это в сценарии: ежели Сеул удастся убедить не оказывать сопротивления японским войскам, «защищающим Южную Корею от ядерной агрессии со стороны "преступного режима Пхеньяна"», тогда у них вступал в силу «расширенный вариант». А в нем что? 4-е авианосное соединение демонстрирует возвращение на Окинаву, а потом за ночь перемещается в точку восточнее Тайваня, чтобы откуда утром, одновременно с Инчхонской операцией, нанести удар по аэродромам Тайваня и его военно-морским базам. Так и произошло.

— Да, я понял, в этом случившемся в реальности варианте маньчжурские транспорты пошли к Дзилуну в надежде, что терра-группы подготовят им плацдарм, и те не оплошали, а 4-е авианосное соединение занялось прикрытием их с моря и с воздуха.

— Точно так, товарищ вице-адмирал, а наш рисунок вынужденных операций, предпринятых Российским Тихоокеанским флотом, выглядел следующим образом. На юге оперативное соединение «Владивосток» пытается разбить неприятельский «щит» в Японском море, имея в виду возможные действия против побережья Японии или же вмешательство в борьбу за Сахалин—Курилы.

На экране пошли «щиты». К досаде Гнома, они были очень дизайнистые, зато скрывали реальную обстановку.

Презентации и карты — это не одно и то же. Гном не просил рекламировать свои метафоры картинками из самурайских книжек. Щит красивый. Он подошел к карте.

— В помощь «Владивостоку» передается 5-я дивизия подводных лодок, которая с утра седьмого сентября приступает к поиску и уничтожению японских субмарин. Эта операция была спланирована 2-го сентября и запущена 4-го командующим ТОФ адмиралом Веретенниковым, несмотря на все связанные с этим неудобства и недовольства. Именно деятельность успевших ко времени подводных лодок позволила надводным кораблям утром 8-го сентября выйти из Владивостока, — торжественно произнес Гном.

— Для короткого и успешного поиска противника у побережья Северной Кореи, — добавил Веревка, — это была наша лучшая операция.

— Я тоже так думаю, господа, но должен заметить, что на севере за всю войну удалось задействовать только один надводный корабль, которому было приказано оказать, в меру возможности, содействие избиваемым на Сахалине и Курилах наземным войскам, после чего прорываться во Владивосток, по дороге нанося врагу «потери в живой силе и технике». Мы предполагали тогда, что путь к отступлению в Петропавловск японцы ему перекроют. А японцы, во-первых, спутали его с «Разливом», во-вторых, были уверены, что «Разлив» они потопили под Кунаширом, несмотря на Интернет- новости про его одиссею. В общем, «Бурный» они проморгали ничуть не менее позорно, чем мы проморгали Петропавловск. И, кстати, с соизмеримыми последствиями.

— Еще одна особенность предыдущей войны: возможность корректировать свои действия и даже ракетные удары по Интернету — и с большой вероятностью попасть. Это, господа, признак новой войны, — отметил вслух Первый.

— Так или иначе, свою задачу крейсер «Бурный» выполнил и перевыполнил. Командир Деточкин и его экипаж награждены и списаны на берег, видимо, перестарались в войне, равно, как и ваш слуга покорный, — это Гном заявил с усмешкой прошлых лет. Первый узнал ее по времени своего раннего знакомства с Ворониным; Заявление сие прошло «вглухую», словно здесь все понимали, что послевоенные перемещения не отменяли прошлые заслуги. Военные всегда немного недовольны президентом и штатскими. Но когда до переворота далеко, спорить с государством они не стремились. Вот вышел Воронин в штатские — может хоть на Красной Площади орать.

Первому не понравились намеки Гнома, но он только дипломатично приподнял брови и, вернув беседу в аналитическое русло, продолжил:

— Как я понимаю, крейсер «Бурный» имел еще одну задачу, которая не была официально озвучена: он выступал в качестве корабля-приманки. Южнее Камчатки, по обе стороны Северо-Курильской гряды, были развернуты 2-я и 3-я дивизии ПЛ. В Штабе Флота предполагалось, что противник нанесет второй мощный удар по Сахалину и Петропавловску. Тогда «Бурный» должен был вскрыть позицию японских авианосных соединений и навести на них тяжелые противокорабельные ракеты с подводных лодок.

— Да, Сергей Николаевич, но это уже тактика, к тому же — не случившаяся. Целью же моего рассказа было доказать, что картинка распределений сил по морям сложилась уникальная: в центре, в Японском море, в течение почти всей войны существовало некое оперативное равновесие: японцы истекали кровью, но не давали Владивостокской группе развернуться для решительных действий. На севере российский флот занял выжидательно-оборонительную конфигурацию, выделив для активных действий лишь один корабль. Но в резерве командования оставалось две дивизии подводных лодок — 7-я и 4-я, — Гном сделал паузу, словно артист перед кульминацией и сказал, — наши дизельные лодки 7-й дивизии были направлены в Корейский пролив, где с большей или меньшей эффективностью действовали против японского судоходства. Что же касается 4-й дивизии, то приказом командования она была направлена далеко на юг, имея приказ найти и уничтожить «вспомогательный» авианосец «Синано», на взлетной палубе которого с удобствами размещалось 70 сухопутных самолетов. Я охотился за этим плавучим аэродромом всю войну, и мы потопили его, просто в отместку за то, что не построили своих авианосцев в Северодвинске, за то, что погибли наши люди, за то, что японцы переиграли нас в стратегии, за то, что нам закончили войну и не дали развернуться, а мы, как дети, согласились со взрослыми.

Гному захлопали. Затем все пересели, и Воронин оказался участником самого странного круглого стола за всю свою прошлую и последующую жизнь. Когда он сел рядом с Максимовым, он вдруг понял, что Первый продумал даже то, куда и кого посадить, а его, Воронина, доклад поставил как затравку, и все это мероприятие с плясками и женами было дня того, чтобы собраться вот так немудрено в старинной библиотеке Дома ученых, где стены толстенные, а офицеры дня связи безмолвные, как работники Рейха редакции 1942 года. О Рейхе речь зашла сразу, причем никто не церемонился, а просто высказывался о конфигурации, принципах и особенностях грядущей войны на Западе. Гном сидел по кругу высказываний последним. А предпоследним оказывался адмирал Максимов. Штатский случился новым министром иностранных дел страны. Что-то Гном вообще отошел от жизни. «Заговор, как есть заговор. Хорошо, хоть флотских много. Хотя, Балтфлот? Это просто смешно. Но с этим можно работать». Никого не предупреждали о секретности. Первый вел все это собрание непринужденно, как коктейльную вечеринку. Гном, было, заскучал об их прежних посиделках в группе Горского, но и тут — ничего. Итог беседы вышел на диво конструктивный. Доверия не понадобилось. Общее поле необходимых будущих деятельностей для всех участников вполне заменяло субъективные чувства. Первый — просто нахал — он посадил всех в одну лодку и сказал: быстро разберитесь по компетенциям, а то время не ждет. И все разобрались, даже Веревка, который тут же предложил корректную быструю модернизацию плавсостава Балтийского пароходства под военные нужды. Дерзко, но японский «Синано» сначала тоже был аэродромом на приколе у пирса. Выходит, пока Гном переживал свои драмы со снятием погон и писал книжки, аналитики и военные не спали.