Ветер Севера. Риверстейн - Марина Суржевская

Эльф любовно пробежал пальцами по тонкой трубочке, чуть помедлил и поднес к губам. И я поняла, почему застыл вышибала. Почему тихо сели на свою лавку гномы, позабыв наполненные элем кружки. Почему беззвучно плакала в углу грузная суровая подавальщица, вытирая глаза уголком фартука.

Потому что это было волшебство. Тихие звуки сплетались, как сплетаются на закате солнечный и лунный свет, как сплетаются руки влюбленных и колосья пшеницы на летнем поле. Они ласкали, как ласкает дитя мать, и волновали, как ожидание чуда.

Собственно, они и были чудом.

И я боялась дышать, пока лились эти чарующие звуки, боялась даже неслышным вздохом нарушить гармонию волшебства.

Когда свирель умолкла, в харчевне повисла тишина. Эльф спокойно убрал инструмент обратно в футляр и сел на свое место.

Гномы переглянулись, вздохнули и молча спрятали шувыр под лавку. И даже разговаривать стали тише, словно боясь вспугнуть что-то повисшее в воздухе. На остроухих они больше не смотрели. Впрочем, как и эльфы на них.

Ксеня вдруг резко сдернула с лавки свой кожух и вышла из харчевни. Я вскочила за ней. Но меня схватил за руку лорд Даррелл.

– Не уходи, – сказал он, глядя на меня снизу вверх.

В его ореховых глазах застыло ожидание, усиленное хмелем и такой бередящей душу музыкой. Он прижал мою ладонь к губам, и я выдернула ее, краснея от неловкости и досады. Не оглядываясь, бросилась к дверям, чувствуя, как прожигают спину взгляды.

Ксеню я нашла в конюшне. Она сидела на тюке соломы, уткнувшись щекой в деревянную перегородку, и смотрела перед собой сухими блестящими глазами. Я молча села рядом и обняла ее, прижала к себе, гладя по голове как маленькую. Плечи у Ксеньки были такие острые, как у птицы, и быстро-быстро колотилось сердце. Словно эта птица попалась в силки, и никак ей из них не выбраться…

Так нас и нашел Данила. Потоптался рядом, посопел и опустился на солому.

– Девчонки, а я вино принес… – пробубнил он.

Ксеня выбралась из-под моей руки.

– Ну хоть какая-то от тебя польза, остолоп, – почти нормальным голосом выдала она. – А кружки ты не додумался захватить? Ладно, давай так, что ли…

Они с Данилой по очереди приложились к бурдюку.

– Вы тут что, напиться решили? – возмутилась я.

– Ну да, – удивился моей непонятливости Данила. – Да ты не переживай, тут на всех хватит! А нет, так я еще принесу…

– Ну уж нет! – я решительно встала. – А ну поднимайтесь!

– Не-а, – отозвались они, – нам и тут хорошо…

Я растерянно на них посмотрела и села обратно. Вино горчило. Когда Данила хрипло затянул песню про деревенскую девку, которую отдают родичи нелюбимому, а Ксеня принялась подпевать, не зная слов, я не выдержала и ушла в комнату спать. Глаза слипались…

* * *

…Мне снился сон. Или нет? Странная полуявь-полусноведение, с чуть размытыми красками и приглушенными звуками… Чужие эмоции и взгляд со стороны… Такое уже было. Тогда, когда мое сознание вдруг оказалось среди Черных Песков, где Арххаррион сражался со змеемонстрами.

Только сейчас Черты не было. Была комната с камином и широкой постелью под красным балдахином. А в ней двое. У Арххарриона голая спина исчерчена шрамами и под смуглой кожей двигаются напряженные мышцы. Его правая рука держит за горло светловолосую девушку. А левая скользит по женскому телу…

Глаза девушки расширены, а белая грудь в красных отметинах высоко вздымается, словно ей не хватает дыхания. И в первый момент мне кажется, что от страха, но… В ее голубых глазах дрожит не ужас, в них плещется наслаждение! И тонкие руки, что теребят пояс его штанов, не отталкивают, а притягивают. Торопят.

На девушке нет одежды, она совершенно обнажена. Нетерпеливо прижимается голыми ногами к его сапогам, закидывает их ему на спину… Выгибается дугой, не понимая, почему он медлит… Молочно-белая кожа так резко контрастирует с его – темной. Это даже красиво. И демон проводит ладонью по услужливому женскому телу, гладит изогнутую шею, сжимает грудь с напряженными сосками, обводит большим пальцем. Девушка стонет под его небрежной лаской, прижимается еще теснее, нетерпеливо дергает шнуровку штанов.

– Пожалуйста, – стонет она. – Еще…

Но он резко вскидывает голову, словно прислушивается. И во мне разливается ярость. Пылающая ярость его чувств, чуть приправленная любопытством исследователя, который смотрит на пришпиленную к дереву бабочку. И сразу обжигает огонь…

С глухим стоном я просыпаюсь. Или не просыпаюсь, а просто выныриваю на поверхность яви, жадно хватая пересохшими губами воздух. Воздуха почти нет, он как-то резко закончился в окружающем меня пространстве, и в груди разливается боль. Только бы… вздохнуть.

Не знаю, сколько прошло времени. Слишком мало. Я не успела собраться с мыслями, так и ходила по комнате, не в силах успокоиться. Он вошел без стука, уже одетый и даже спокойный. Снаружи. Потому что о том, что билось внутри, лучше бы не знать! Обхватил пальцами мой подбородок, заставляя смотреть в глаза.

– Я тебе говорил, чтобы ты не лезла в мою голову? – ласково спросил Арххаррион.

Я попробовала отстраниться, но он держал крепко. Как ту… за горло…

– Я не хотела, – сказала я. И удивилась, что голос почти не дрогнул.

– И все же сделала, – еще мягче, только в глазах уже дрожала Бездна.

– Я. Не хотела, – четко повторила я и, не сдержавшись, почти крикнула: – Думаешь, я добровольно захотела бы смотреть на… это?!

– Тогда почему ты была там, тьма тебя забери? – взорвался он.

– Потому что ты думал обо мне! – выкрикнула я очевидное. И осеклась.

Пару мгновений у него был такой взгляд, словно он меня сейчас убьет. Поэтому я вздрогнула от неожиданности, когда демон обхватил ладонями мое лицо так мягко, словно боялся дотронуться.

– Ты меня мучаешь, понимаешь? – со странной болезненной интонацией произнес он.

И я вдруг поняла, что Арххаррион пьян. Сильно. Сколько же надо выпить, чтобы огонь Хаоса не выжег дотла хмель?! Много…

– Мучаешь… – с болезненным наслаждением повторил он. – Потому что все это я хочу делать с тобой… Хочу так, что не могу дышать… Думаю о тебе… Постоянно. Не знаю, как прекратить это, не знаю… Зачем? Хотя я заслужил… – усмехается сам себе. – Тьма посмеялась надо мной. Им говорил, что за все придется платить. Ненавижу это озеро… – он склонился совсем близко, так, что темные волосы коснулись моих щек, и прошептал прямо в губы. Так ласково прошептал, что смысл слов не сразу дошел до сознания. – И тебя я тоже ненавижу… Такая чужая. Холодная. Ускользаешь, как ветер из пальцев… Улыбаешься… Всем… Только меня… Мучаешь. Боишься… Отворачиваешься. Сводишь меня с ума…

Он выпрямился, со странным любопытством пропустил сквозь пальцы мои волосы. Улыбнулся.