Свободное падение - Брайан Уильямс

— Не выкинешь, — согласилась девушка. — Никогда.

Эллиот подобрала у источника два плоских камня, отполированных водой. Она взяла по одному в каждую руку, будто взвешивая.

— Можно задать тебе вопрос? — поинтересовался Уилл.

— Задавай, — пожала плечами Эллиот.

— Ты ведь застрелила Граничника, такого же, как твой папа, — начал мальчик.

Эллиот рассеянно выковыряла из земли третий камень. Поскольку руки у нее были уже заняты двумя первыми, она в конце концов швырнула его в лужицу родниковой воды. Услышав всплеск, Бартлби тут же перекатился на живот и сел, словно высматривая, где это плещется рыбка или какое-нибудь незадачливое земноводное, которое можно слопать.

— А если бы это был твой отец? Ты смогла бы в него выстрелить? — спросил Уилл.

— Никогда об этом не думала, — быстро ответила Эллиот. — Моего отца давно нет в живых, так что ничего подобного случиться не может.

* * *

В переполненном пабе в центре Сохо за столиком в углу сгорбился человек в теплом пальто. Из-под нечесаной шевелюры глядело красное лицо пропойцы. Он неуклюже повертел в руке стакан и обнаружил, что тот пуст. Человек что-то пробормотал и стукнул кулаком по столу. Стакан полетел на пол и разбился. Тут пьяница поднял голову.

— Стигийцы! — фыркнул он и заплетающимся языком проревел: — Да к дьяволу их!

Гомон разговоров не прервался ни на мгновение — никто даже не взглянул в его сторону. Человек мутным взглядом обвел толпу тех, кто спешил выпить свою пинту после трудового дня, прежде чем направиться домой.

Он криво усмехнулся.

— И вас к дьяволу! Слепцы несчастные! Вы знать не знаете, что вокруг творится!

И на этот раз никто не обратил на него внимания — кроме худощавого мужчины с бледным узким лицом, который неожиданно появился за тем же столиком.

— Возьми себя в руки, Дрейк. Если будешь так себя вести, загремишь в каталажку. А ты знаешь, что это значит, — строго сказал он низким голосом и придвинулся ближе к ренегату, чтобы его не подслушали. — Я тебя выручил, чтобы уплатить тебе долг чести за то, что ты спас мою дочь. Но я тебе не крестная-фея. Второй раз у меня так, может, и не получится.

Дрейк вытер рот.

— Иногда мне кажется, что это Эллиот меня спасла, — растягивая слова, произнес он и поднял опухшие глаза на бывшего Граничника, который выволок его из фургона в тот день в Хайфилдском парке. Воинственный настрой ренегата сменился унынием, и он повесил голову. — Белые Воротнички везде меня обошли. Я подвел Селию. Я подвел Кожаного. Я всех подвел. И вирус наверняка еще у стигийцев — хоть сейчас признавай поражение. Со мной покончено. Со всеми нами покончено. — Он с отчаянием посмотрел на собеседника. — Что мне осталось? Что я могу сделать?

— Что-нибудь придумаем, — уверенно сказал стигиец, помогая Дрейку встать. — А сейчас давай-ка домой.

— На сегодня с меня хватит, — объявил Уилл.

— Да? Уже устал? — пробормотал доктор Берроуз, не отрываясь от блокнота. Он зарисовывал рельеф с пирамиды.

— Рука что-то заныла, — добавил Уилл, хотя рана от копья Граничника давным-давно зажила.

— Соскучился по Эллиот? — хитро спросил доктор.

Уилл, пропустив намек отца мимо ушей, поднял взгляд на неподвижное солнце.

— Просто не хочу опять перегреться, — сказал он, поправляя широкополую шляпу, которую Эллиот сшила ему из шкуры какого-то животного.

Они с отцом работали на склоне пирамиды, и хотя шляпа неплохо защищала от прямого солнечного света, отраженные лучи все равно попадали на лицо.

— Ну да, верно, — наконец ответил доктор Берроуз и посмотрел на сына.

Уилл потер глаза и поморгал.

— Из всех мест, куда мы только могли угодить, это самый жуткий кошмар для альбиноса. Пап, давай ты в следующий раз выберешь мир, где чуть побольше облаков? — с улыбкой сказал он.

— Постараюсь. Давай иди, раз тебе так надо, — мрачно ответил доктор. Ему позарез требовалась помощь сына, чтобы зарисовывать рельефы и письмена со всех ступенек пирамиды. Надписи были сделаны на одном из языков с камня Берроуза, и доктор понемногу их переводил. Они с Уиллом начали с нижней ступени и методично продвигались к вершине, памятуя о том, что впереди их ждет еще более колоссальный труд — целых две пирамиды, к которым они и близко не подходили.

— Встретимся в лагере, пап, — сказал Уилл.

— Хорошо… — пробормотал доктор. Он посмотрел вслед сыну: тот прыгал со ступеньки на ступеньку с легкостью, какая была бы немыслима в Верхоземье. Затем доктор Берроуз вернулся к переводу: он бился над последовательностью чисел, в которой не мог найти смысла.

Через некоторое время его оторвал от раздумий какой-то отдаленный гул. Доктор сразу же решил, что это ветер, предвещающий очередную бурю, и снова принялся за работу — судя по звуку, гроза собиралась далеко от пирамиды, так что ему не надо было спешить в укрытие. Но тут гул раздался снова. На этот раз он был громче и совсем не походил на шум ветра. Доктор Берроуз вытер лоб и встал посмотреть на небо.

Ничего необычного он не увидел, но потом понял, что у него не самая удачная позиция для наблюдения, и допрыгал по ступенькам до вершины. Доктор прошелся по небольшой ровной площадке, обойдя радиомаячок, который Уилл установил здесь после первого восхождения на пирамиду.

— Ах, какой вид, — вздохнул доктор Берроуз. Сколько бы раз он ни смотрел на этот пейзаж, он не уставал им восхищаться. С высоты джунгли, простиравшиеся во все стороны, казались зеленым океаном с редкими островками других пирамид.

— И где же гроза? — спросил сам у себя доктор, нигде не увидев туч на горизонте.

Зато он заметил вдали что-то другое.

Доктор Берроуз медленно перешел к противоположному склону пирамиды и, заслонив глаза от солнца, попытался рассмотреть непонятный объект.

— Это что за чертовщина?

По белому безоблачному небу что-то летело.

Что-то до боли знакомое.

Доктор пошатнулся и чуть не упал со ступеньки.

Непонятный объект повернул в сторону пирамиды, и доктор Берроуз ясно различил рев мотора.

— Самолет? Здесь? — беззвучно произнес он.

Щурясь, он пожалел, что не захватил с собой бинокль.

Но сомнений быть не могло.

По небу летел самолет.

И удивительно знакомый самолет.

Доктор Берроуз узнал характерный изгиб крыльев. Самолет был еще далеко, но когда он вошел в пике, доктор услышал вой его сирены — один из самых известных и самых страшных звуков Второй мировой войны.

— Немецкий бомбардировщик! — воскликнул доктор Берроуз и снова чуть не упал. — «Штука»!