Тайный сыск царя Гороха - Андрей Олегович Белянин

да Борька Свин, брательники они… – сквозь зубы процедил трактирщик, – живут в Лукошкине, на Колокольной площади.

– Большое спасибо.

– И тебе тем же подавиться, аспид милицейский…

Я удержал руку Еремеева, хотя дать мерзавцу по морде, несомненно, стоило. Однако полученные сведения с лихвой перекрывали мой моральный ущерб. А так как время явно пошло за полночь, стоило собираться домой.

– Селивестр Петрович, хочу поблагодарить вас за содействие органам и от души предупредить: следующая ревизия будет у вас в конце этого месяца. Если за оставшиеся пять-шесть дней вы не исправите обнаруженные нами недостатки – я попросту прикрою заведение. А теперь, пожалуйста, по кружечке кваса всем стрельцам, за мой счет, разумеется, и мы едем…

Хозяин, видимо, хотел достойно ответить, но, встретившись взглядом с начальником стрелецкой сотни, передумал:

– Настасья! Квасу для… дорогих гостей!

Из кухни, покачивая бедрами, выплыла грудастая рыжеватая красотка из разряда «ночных фей» привокзального уровня. Она несла жестяной поднос с колоннадой глиняных кружек, следом появился и запотевший деревянный жбан с квасом. Деваха ловко черпала его половничком, разливая по кружкам. Я даже как-то не сразу осознал, почему так пристально вглядываюсь в ловкие движения ее рук… На мизинце левой играло маленькое золотое кольцо с розовым камушком посередине!

Я автоматически отставил кружку, даже не успев отхлебнуть. Знойная Настасья проследила мой взгляд, удовлетворенно улыбнулась, повела полными плечами и, опустив ресницы, отправилась назад на кухню.

– Кто эта женщина?

– Настька-то? – ухмыльнулся хозяин. – Работает тут у меня, на все руки мастерица. Где прибраться, где сготовить, а где и постель гостям постелить… А ты что ж, и ее допрашивать будешь? Так я возражений чинить не стану… Твое дело милицейское, иди да спрашивай!

По его скабрезной улыбочке было ясно, о чем и как мне надо «допрашивать» эту гражданочку. Подлецы подобного рода всех меряют на свой аршин. Я спокойно встал и направился в кухню, вслед за золотым колечком.

Настасья, убедившись, что я «на крючке», прошествовала через все помещение мимо печи, чана с грязной посудой и корзин с продуктами к высокой лестнице на второй этаж. Пришлось еще и подниматься…

– Гражданочка!

Уже в коридоре у каких-то дверей она соизволила удивленно обернуться.

– Поклон вам, сыскной воевода!.. А мне-то и невдомек, кто там позади топает… Надо чего?

– Надо, – кивнул я и показал пальцем: – Колечко красивое у вас, позволите взглянуть поближе?

– Смотрите, не жалко… За погляд денег не возьму. – Она с самым царственным видом сунула свою руку буквально мне под нос.

Тонкий ободок, пятилепестковая ромашка с розовым самоцветом посередине, все сходилось.

– Нравится?

– Очень симпатичная вещичка… Откуда оно у вас?

– Селивестр Петрович нынче вечером и подарили, а что?

– Это кольцо проходит у нас по ориентировке как украденное. Причем украдено именно сегодня утром, ближе к вечеру пострадавшая уже обратилась в отделение. Я вынужден попросить вас спуститься со мной вниз и произвести с вашим хозяином очную ставку.

– Ой, нет! – Девица сразу сдала все позиции и едва не рухнула на колени. – Нет, дяденька участковый, не води меня к нему! Он злой, он страшный… у него тут такие дела творятся – кровь в жилах стынет! Не выдавайте меня-я! Не пойду-у-у… боюсь!

– Вам нечего бояться, вы под охраной милиции, – попытался успокоить я, но Настасья уже вовсю заливалась слезами:

– Не пойду-у! Не хочу-у! Не буду-у! Он меня убьет… сей же час, как увидит, так и убьет!

Я совершенно не умею себя вести с плачущими женщинами – у меня буквально руки опускаются! Добрых десять минут пришлось потратить на уговоры, успокаивания, утешения и обещания всевозможных гарантий. Когда у меня уже просто слов не было, истерика неожиданно прекратилась, несчастная вытерла нос рукавом и деловито предложила:

– Пойдемте со мной, сыскной воевода. Тут комнатка тайная рядом… Я там вам все покажу да про преступления здешние все как есть понарассказываю!

Мы вошли в уютную, со вкусом обставленную спаленку, освещаемую лишь большой лампадой под иконами в углу. Настасья почти силком усадила меня на свежезаправленную кровать, отошла к дверям, убедилась, что в коридоре никого нет, и заговорщицки приложила палец к губам:

– Не ведаете вы, гражданин участковый, куда попали… Это ж самое разбойничье гнездо! Много гостей в наш трактир заходит, да немногие на своих ногах до дому возвращаются… Место это страшное, нехорошее! Сколь людей разных здесь Богу душу отдали, только болото здешнее и знает… Зря вы сюда приехали, зря все разнюхиваете, все одно, кроме смерти, ничего не сыщете… Будь ты проклят, собака милицейская!

Что она сделала, я не заметил, наверняка дернула какой-то рычаг или наступила на секретную педаль… Кровать резко обернулась вокруг скрытой оси, и я камнем рухнул в темноту! Мой вскрик заглушил демонический хохот подлой бабы…

Нет, на этом все не кончилось. Писал бы я эти строки, если бы не остался жив… Фортуна, везение, госпожа удача, счастливый случай, всегда спасающий пьяных и милиционеров, – называйте как угодно. Я зацепился за какой-то шкворень в стене ремнем портупеи. Лихорадочно нащупывая в полной темноте хоть какие-то выступы, сумел удержаться. Не видно было ни зги! Внизу мне явно делать нечего, поэтому, кое-как уняв отчаянно бьющееся сердце, я попытался вскарабкаться наверх. Грубые неструганые доски, из которых и состоял сам «колодец», имели массу щелей, с помощью которых очень опытный скалолаз мог бы рискнуть совершить восхождение. Я альпинистом не был… Но у меня и выбора не было тоже! Либо вниз, где наверняка острые колья, либо наверх, в темную неизвестность. Хотя почему неизвестность? Там должна быть кровать. Я карабкался до тех пор, пока не стукнулся головой о днище кровати. Упираясь изо всех сил, почувствовал, как она поддается и медленно поворачивается на хорошо смазанных петлях. Как выбрался – не помню… Повалившись на пол, долго не мог отдышаться. Фуражку где-то потерял… А-а, нет, вот она, родимая, у стенки валяется. Ну все, мирные переговоры кончились! Пора накрывать эту лавочку… Прав был Еремеев, здешних преступников не перевоспитывать надо, а брать в кандалы – и на царский суд! Горох особо церемониться не будет… и правильно. Теперь я на своей шкуре испытал судьбу тех бедолаг, что пропали без вести, остановившись на ночлег в каких-нибудь двух верстах от столицы! У меня хватит доказательств упечь всю банду на пожизненную каторгу, один «колодец смерти» чего стоит… Однако где же остальные? Надо поднимать еремеевских стрельцов и вязать хозяина, пока не сбежал… Я встал на