Путешествие на Запад. Том 3 - У. Чэнъэнь

не все они были равными:

Сунь и Цы, Лянь и Чэнь из двенадцати

Оказались самыми главными.

Так, до славной Суйской династии131,

Да и после ее воцарения,

Жили в горестях поколения.

Жизнь двора протекала в праздности

И в беспутных забавах и празднествах,

Но не видел народ облегчения,

Знал лишь горе одно да лишения,

Знал он муку одну – не радости.

Из рода Ли теперь наши правители,

И зовется империя – Танскою.

Днесь почиет в горней обители

Основатель этой династии.

Сын его над страною властвует.

Носит имя Ши-минь132 правитель сей,

Самый мудрый из покровителей,

Самый добрый из попечителей.

Реки вновь при нем стали лазурными,

Океаны смирились бурные.

Отдыхая от гнета воителей,

От безумных утех расточителей,

Вся страна, весь народ – свидетели

Беспримерной его добродетели.

Вдруг пришла к нам беда негаданно:

Как от горя такого скроешься?

Недалеко от города главного

Объявился дракон-чудовище.

Обладал он силою дивною,

Владел чарами он могучими,

Повелевал он дождями-ливнями,

Повелевал грозовыми тучами.

Он отвел дожди благодатные

От страны нашей, жаждой мучимой,

И наслал на нас злую засуху.

По закону нелицеприятному

За проказы свои несуразные

Смертью должен был быть наказан он.

Как-то ночью Ши-миню приснился он,

Как воочью, Ши-миню явился он,

В злодеяньях своих покаялся,

Умоляя царя о милости.

Обещал ему тот прощение

И от смертных мук избавление.

На заре царь призвал мужа верного,

Друга мудрого, нелицемерного,

И в советах своих и в решениях —

Принял царь сановника ласково.

За беседою неторопливою,

Над доскою склонившись шахматной,

Время утреннее провели они.

Сон сморил вдруг советника царского;

Тут на ложе, парчою застланном,

Он прилег отдохнуть, и тотчас же

В сновиденье узрел чудовище.

Но, поддавшись сомненью минутному,

Мудрый муж тот дракона лютого

Предал смерти рукою властною.

При этих словах правитель Пурпурного царства вдруг застонал, а затем спросил:

– Благочестивый наставник! Из какой же страны был тот мудрый советник?

– Он еще при покойном императоре состоял главным советником, – отвечал Танский монах. – Его фамилия Вэй, а имя Чжэн. Он умеет гадать по звездам, знает геомантию, умеет разделять тайные силы инь и ян и считается главной опорой государя в установлении порядка и спокойствия во всей империи. За то что он во сне совершил казнь над драконом из реки Цзинхэ133, тот подал посмертную жалобу в подземное царство Теней, в которой обвинил нашего императора в том, что он не сдержал своего обещания и вместо того, чтобы помиловать дракона, казнил его. После этого наш император заболел и почувствовал свою близкую кончину. Тогда Вэй Чжэн написал послание, вручил его императору и попросил передать судье загробного мира Цуй Цзюе. Вскоре Танский император скончался, но через три дня снова ожил. Это чудо произошло благодаря Вэй Чжэну, который в своем трогательном послании побудил загробного судью Цуй Цзюе подделать цифру и таким образом нашему императору продлили жизнь еще на двадцать лет. Ныне он задумал созвать великий собор в память душ погибших на воде и на суше, а потому и послал меня, бедного монаха, в далекий путь, чтобы я посетил многие страны, поклонился основателю учения Будде Самуни и получил у него священные книги Трех сокровищниц, излагающие основы Великого учения134, для того чтобы избавиться от страданий и вознестись на небо…

Правитель Пурпурного царства вновь застонал и сказал с печальным вздохом:

– Вот уж поистине небом ниспосланная династия великого государства, в котором правит настоящий император и ему служат мудрые слуги-советники! Разве можно сравнить с тем, что здесь у нас: я давно болею, но не находится никого среди моих слуг-советников, кто бы помог мне!

Танский монах, услышав эти слова, украдкой взглянул на правителя и заметил, что лицо у него желтое, сам он изможденный и производит впечатление человека слабого и телом и духом.

Танский монах хотел было спросить правителя, каким недугом он страдает, но тут появился стольничий и доложил, что можно пригласить Танского монаха на трапезу.

Правитель обратился к нему с приказанием:

– Приготовьте в зале Ароматов два места рядом, я хочу поесть вместе с благочестивым наставником.

Танский монах поблагодарил за милость и отправился вместе с правителем к столу. Однако об этом мы рассказывать не будем.

Обратимся к Сунь У-куну, который находился в подворье. Он велел Ша-сэну заварить чай, отварить рис и приготовить постные блюда.

– Поставить чай и отварить рис – дело не трудное, – сказал Ша-сэн, – а вот приготовить как следует овощи не так-то просто.

– Почему же? – спросил Сунь У-кун.

– Потому что у нас нет ни масла, ни соли, ни сои, ни уксуса, – отвечал Ша-сэн.

– У меня при себе есть немного денег, – сказал Сунь У-кун, – пошлем Чжу Ба-цзе, пусть купит.

Дурень Чжу Ба-цзе стал отвиливать:

– Нет, я не смею показываться на улицах. У меня такой безобразный вид, что может случиться какая-нибудь беда, а потом наставник будет меня ругать.

– Какая же может быть беда, если ты идешь честно покупать, не выпрашивать, не отнимать? – уговаривал его Сунь У-кун.

– Ты разве не видел, каким я был робким и смирным, когда мы шли сюда? – сказал Чжу Ба-цзе. – И все равно, стоило мне у самых ворот высунуть рыло, как от страха попадало несколько десятков зевак. Можешь представить себе, сколько людей умрет от страха, если я вдруг появлюсь на базаре!

– Ты только и умеешь затевать скандалы, – раздраженно сказал Сунь У-кун. – А скажи, видел ты, что продают там?

– Ничего я не видел, – отвечал Чжу Ба-цзе. – Пока мы шли, наставник все время заставлял меня смотреть вниз и не затевать никаких ссор.

– Эх ты! – насмешливо сказал Сунь У-кун. – Посмотрел бы, какие там винные погребки, лабазы с рисом, мукомольные мельницы, не говоря о лавках, торгующих шелком. А какие прекрасные чайные, мучные магазины с громадными блинами и огромными пампушками; в кабачках – отличные супы и приправы, чудесные овощи, словом, уйма всевозможных лакомств: сладкие пироги, разные сласти, трубочки с начинкой, жареные пирожки, медовые пряники… всего и не перечесть! Хочешь, пойдем, я угощу тебя.

У Чжу Ба-цзе уже слюнки потекли от всего услышанного. Он не выдержал соблазна, подскочил к