Дин Рид: трагедия красного ковбоя - Федор Раззаков

Дин прилетел в Москву в начале февраля, аккурат к выходу в свет его диска-гиганта и миньона, песни к которым он записал в октябре прошлого года. Представители «Мелодии» с радостью сообщили Дину, что весь тираж обеих пластинок разошелся в считаные дни и они готовят его срочную допечатку. Сообщили они ему и сумму гонорара, который Дину готовы были выплатить немедленно. Оба сообщения были восприняты Дином с восторгом. Сжимая в руках свой «лонг-плэй», Дин поблагодарил сотрудников «Мелодии» за этот подарок и сказал:

– Надеюсь, что это не последний наш совместный диск.

Что касается гонорара, то Дин уже знал, как он им распорядится. Одну половину он собирался оставить себе, а другую – отдать в фонд помощи блоку «Народное единство» в Чили.

Практически сразу после приезда в Москву Дин начал встречаться с Эве Киви. Их отношения тогда могли круто измениться, если бы Киви не поторопилась. Дело в том, что после декабрьских встреч с Дином Киви обнаружила, что беременна. Однако рожать ребенка от Дина она побоялась. Почему? Вот ее собственные слова:

«О том, что я беременна, я не решилась ему признаться. Может, если бы он узнал, все сложилось бы иначе… А скрыть это мне посоветовала подруга: „Эве, не вздумай сказать ему о ребенке! А то получается, ты вынуждаешь его жениться. Нехорошо“. И я, дура, послушалась! Я лежала в палате одной из московских больниц и, свернувшись калачиком, рыдала. Дин подвез мою подругу с апельсинами, но сам в палату так и не поднялся, даже из машины не вышел. Когда мы увиделись, не смог скрыть раздражения: „Очень обидно, что я узнаю об этом последним и не от тебя, а от твоей подруги“. Мне нечего было ему ответить…»

Гастроли Дина начались 12 февраля с концерта в Театре эстрады в Москве. Там же он выступил и на следующий день, а потом еще 15 и 16 февраля. Затем Дин дал два концерта (18–19 февраля) в более скромном зале – в кинотеатре «Октябрь». На одном из этих концертов побывала старая знакомая Рида Т. Толчанова (она познакомилась с Дином во время его гастролей в Кисловодске в 1966 году). Вот как она вспоминает о той встрече с певцом.

«Начало концерта. Зал переполнен. Сцена пуста. И откуда-то издалека послышалась усиленная динамиками речь на русском языке. В ней звучит тоска по родине, боль разлуки, покаяние сына перед матерью за причиненные страдания, любовь, которую он хранит к ней в своем сердце. После краткой паузы тот же радиоголос объявляет:

– Эту песню исполнит Дин Рид.

Дин на сцене. Он почти не изменился за эти несколько лет. Он без гитары. Подходит к авансцене, опускается на колени перед немолодой, скромно одетой женщиной, сидящей в первом ряду, берет микрофон и без музыкального сопровождения поет по-английски песню, посвященную маме. Это и была его мать. Она прилетела из Америки, чтобы повидаться с сыном. А он пел с такой любовью, с такой задушевной теплотой, с таким отчаянием и тоской, что в зале не нашлось ни одного равнодушного слушателя. Я плакала. Да разве я одна?

Песня закончилась. Тишина. Стоя на коленях, Дин подает в зал корзину цветов. Чьи-то руки подхватывают ее и ставят к ногам матери. А она протягивает руки сыну. По ее щекам текут слезы. Весь зал встает и взрывается аплодисментами.

На сцену выходит оркестр. Концерт начинается.

Я видела, как Москва знает и любит сына Америки. Дин пел много, повторял на бис. Ему бросали цветы, он ловил их и многие передавал в оркестр. Ему что-то кричали, он благодарил. Я думала: какая же сила обаяния живет в нем, если, не имея больших вокальных данных, он так покоряет слушателей! Это талант, высокое мастерство. Но не только. Это еще и жар души.

После концерта я, поколебавшись, решила пойти за кулисы. Увидела Дина в тесном окружении людей. Кто-то обнимал его, кто-то просил автограф, кто-то преподносил цветы. Я была без цветов и чувствовала себя неловко. Дин кого-то искал глазами. Его взгляд скользнул мимо меня, потом вернулся. Дин направился в мою сторону. Я стояла не двигаясь. Мне казалось, он идет навстречу тому, кого искал глазами. Но он приближался ко мне.

– Неужели это вы? – сказал по-русски. – Кисловодск! – и с трудом вспоминает мое имя. – Тамара! Жаль, я не знал, что встречу вас. А где Дора? (Врач Дора Лернер лечила горло Дина. – Ф. Р.)

Я не успела ответить – появилась его мама. И он поспешил ей навстречу, склонил голову, долго-долго целовал ее руки, а она целовала его в макушку. Господи! Американские матери целуют своих взрослых сыновей в макушку, как и русские. Они так же любят, так же страдают, так же радуются.

Я тихонько исчезла. С тех пор мы больше не виделись…»

Гастроли Дина закончились концертами в Государственном концертном зале «Россия». Эти выступления прошли 24, 27 и 28 февраля. Затем мама Дина покинула Советский Союз, буквально переполненная гордостью за то, что ее сын пользуется столь огромной популярностью в такой огромной стране, как Советский Союз. Сам Дин остался в Москве еще на некоторое время, чтобы поправить здоровье. Благодаря стараниям министра культуры СССР Екатерины Фурцевой он лег в Кремлевскую больницу, где ему удалили гланды. После чего его отправили в санаторий «Барвиха». Там его почти каждый день навещала Эве Киви, пропуск которой в этот привилегированный санаторий помогла получить все та же Фурцева.

Вообще Екатерина Алексеевна явно симпатизировала этому роману и была бы очень рада, если бы он завершился свадьбой. Однако в то же время она знала, что в «верхах» сложилось какое-то двоякое отношение к Дину Риду. С одной стороны, его всячески расхваливали как друга Советского Союза и борца за мир, а с другой – явно его в чем-то подозревали. Фурцева не могла знать истинную подоплеку этих подозрений, но о том, что они имеются, убедилась лично. В те дни, когда она устраивала Дина в «Барвиху» и заехала по делам на Старую площадь, в ЦК КПСС, к ней подошел заместитель заведующего идеологическим отделом ЦК и сказал:

– Ваши хлопоты о Дине Риде, Екатерина Алексеевна, заслуживают всяческой похвалы. Однако его отношения с этой эстонской актрисой вы зря так явно поощряете. Ведь она замужем за весьма уважаемым человеком, и у них растет ребенок.

– Насколько я знаю, этот брак всего лишь формальность, – ответила Фурцева.

– Вы хотите сказать, что Дин Рид и эта эстонка могут пожениться?

– Эту эстонку, к вашему сведению, зовут Эве Киви, – стараясь сохранять спокойствие, произнесла Фурцева. – Она очень известная советская киноактриса, представляла нашу страну во многих странах мира. Это во-первых. А во-вторых, если двое молодых людей полюбили друг друга и захотят связать свою жизнь, это надо только приветствовать.

– Но Дин Рид не просто молодой человек, он американец, – не скрывая своего раздражения, произнес идеологический работник. – Да, он наш друг, но подданный другой страны, которая является нашим главным стратегическим противником. И нам совсем не хотелось бы, чтобы он обосновался у нас. И совсем не потому, что мы его не любим. Это вопрос политики. Вы же, Екатерина Алексеевна, человек, облеченный властью, и должны понимать, что нам выгоден Дин Рид как борец за мир с американским паспортом, а не с советским. Вот почему нас беспокоит его роман с этой… – Здесь идеологический работник на секунду запнулся, после чего продолжил: – с Эве Киви. Они не должны надеяться на то, что смогут связать свои отношения официально и что Дин Рид может переехать жить к нам.