Битва за небеса - Максим Калашников

И этим вторым «гостем» был тот самый пассажирский Б-747, пилотируемый корейским экипажем во главе с опытным пилотом Чоном. Сев в аляскинском Анкоридже на дозаправку, он задержался с вылетом на сорок минут. Потом окажется, что благодаря этой заминке он будет у наших рубежей именно тогда, когда над Камчаткой и Сахалином будет проходить по орбите американский спутник-разведчик «Феррет-Д». Да, операция планировалась американцами особо тщательно. (События той черной ночи мы восстанавливаем по воспоминаниям бывшего первого заместителя министра иностранных дел СССР Георгия Корниенко и по интервью председателя комиссии по безопасности полетов Международного авиакомитета Рудольфа Теймуразова, опубликованному в «Известиях» за 9 октября 1993 г. И еще по некоторым источникам.) Вылетев из Аляски, пилоты «боинга» с самого начала запрограммировали свой компьютерный автопилот на курс в 246 градусов. То есть повели самолет прямиком к Камчатке и Сахалину, уклоняясь к востоку на 500-600 километров от отведенного им коридора движения, по которому, собственно, и летали самолеты трассы «Анкоридж -Сеул». Потом международные эксперты установят: бортовая навигационная система сигналила экипажу об отклонении от законного курса, но они не обращали на нее никакого внимания и не сделали ни одной попытки связаться с диспетчером мощного аэронавигационного узла в Анкоридже. Командир экипажа, бывший полковник южнокорейских ВВС Чон передавал на землю ложные координаты своего полета. Ошибка приборов исключалась: для этого должны были «сойти с ума» все три бортовых компьютера и даже метеорадар, который был просто обязан показать, что самолет летит не над морем, а над Камчаткой. Толпы американских идиотов, демонстрировавшие тогда с плакатами «Русские – убийцы», талдычили, будто бы мы сами сбили с курса пассажирский самолет работой своих радиоэлектронных установок. Но это версия для пациентов психбольниц. Ибо никакие средства РЭБ не могут сбить показания гирокомпаса или спутниковой навигационной системы, которые были у корейского экипажа.

В тот момент этого не знали ни в Москве, ни в руководстве ПВО Дальнего Востока. Ни американские, ни японские службы управления воздушным движением не сделали ни одной попытки, дабы одернуть южнокорейских летчиков или хотя бы сообщить нам об изменении трассы полета. Хотя только один Хабаровск тогда имел два специальных канала связи с Токио и Саппоро, не считая уж и прямой аэронавигационной связи «Токио – Москва». Когда «боинг» ушел с назначенного курса, это неминуемо заметили мощные радары американской ПВО на островах Алеутской гряды, которые, как хвалятся сами янки, могут засечь бейсбольный мячик в центре Тихого океана.

Мы были уверены – в небо Камчатки вошел военный разведчик. В октябре 1983, когда мы поднимем со дна морского останки кабины лайнера и расшифруем записи в «черных ящиках», то всему миру станет известно: погибшие пилоты, говорившие по радио на английском языке, при сближении с барражирующим у Камчатки американским самолетом вдруг перешли на телеграфный ключ, отбивая загадочные шифрованные точки и тире. А потом уверенно повели «боинг» вглубь русской земли. И это было в 5 часов 30 минут по местному времени.

Цель оказалась в радиусе боя зенитных ракет ядерной базы. Неожиданно самолет стал выполнять заправский маневр обхода простреливаемой зоны. Чон бросал свой «боинг» под прикрытие камчатских вулканов, то и дело загораживаясь ими от луча нашего радара. И тогда в воздух поднялись старые перехватчики Су-15, которые попытались посадить нарушителя. Не знаю, кто правил штурвалом лайнера – отлично подготовленные агенты или обработанные каким-то зомбирующим средством люди, но они (и это потом покажет «черный ящик») даже словом не обмолвились о том, что видят русские истребители. А служба нашего радиоконтроля стала ловить радиограммы загадочного гостя на английском языке.

В 6 часов 5 минут самолет вышел из нашего пространства и направился к Сахалину. Спустя пять минут с его антенны полетела в эфир радиограмма: «Мы благополучно прошли юг Камчатки». Через час уйдет другое сообщение: «Пересекаем южную часть Сахалина». Предполагали, будто летчики оказались под наркотическим влиянием. Но анализ записанных речей показал: говорили они абсолютно нормально, незаторможенно. Установили даже, что второй пилот говорил, не снимая кислородной маски.

Уже над Сахалином пассажирский лайнер попал в зону действия ПВО Японии, под лучи их локаторов с базы в Вакканае. И тут – еще одна тайна. Облучаемый военной РЛС самолет всегда посылает ей сигнал ответчика системы «свой-чужой». Он – как визитная карточка, которая позволяет операторам определить, кого они засекли: своего вояку, русского, или же гражданскую машину. Однако ответчик «боинга», который должен был пискнуть кодом «2000», выдал ответ «1300». Именно так обозначали себя американские разведчики, которые возвращались из рейдов к нашим рубежам: чтобы японцы не спутали их с русскими боевыми машинами. Если бы он ответил как положено, то японская ПВО, поди, завопила бы: «Вы что там, на лайнере, спятили? Вы же влезли в русскую военную зону!». Но ответ был иным – и Вакканай промолчал. Это было за 14 минут до гибели Б-747.

В 6 часов 13 минут пилот нашего Су-15 майор Геннадий Осипович, сопровождавший лайнер на подходе к Сахалину, передал: «Цель на запрос не отвечает». В темноте (а до рассвета оставался еще целый час) истребитель не различал силуэта нарушителя и не мог видеть характерный «горб» на фюзеляже «джамбо». Ему и так было нелегко: скорость Су-15 почти вдвое выше скорости Б-747, и приходилось кружить вокруг летящего во мраке «гостя». Зато на экране бортового локатора Осипович видел до боли знакомую метку, как две капли воды похожую на метки RC-135.

Спустя минуту командир 24-й дивизии ПВО генерал Корнуков получил приказ из штаба округа: цель опознать, постараться посадить при подходе к границе страны и при отказе садиться – уничтожить. В 6 часов 16 минут, когда Б-747 видели японские радары, южнокорейский «джамбо» пересек наши рубежи на Сахалине. Через две минуты Осипович услышал: «Цель нарушила государственную границу. Цель уничтожить». Однако потом пошли другие команды – помигать фарами, дать предупредительную очередь трассерами из пушек. Словом, постараться заставить его приземлиться.

Корейцы опять ни словом не выдали, что видят перехватчик. Но они его действительно видели: когда наш майор дал очередь в 120 снарядов и она пронеслась вперед по курсу нарушителя, «боинг» пошел в весьма резкий набор высоты. Сомнений у наших не оставалось: перед нами наглый разведчик, безнаказанно ускользающий с нашей территории. И тогда, получив приказ, Осипович выпустил в цель две ракеты. Он бил по чужаку сзади-снизу. Он даже не видел, поразил ли самолет. Ведь когда наш пилот настиг нарушителя, тот сбросил скорость до минимума. Хитрый прием: «боинг» с его мощной механизацией крыла, которая превращает плоскость в сильно вогнутую штуку, позволяет самолету буквально зависать в небе. Сверхзвуковой Су-15 поэтому начал проскакивать мимо – он не мог развить такой же малый ход без угрозы сорваться в штопор. Но ракету он все-таки выпустил. Мне страшно представить то, как пережили свои последние секунды ни о чем не подозревавшие пассажиры…

После того, как ракета поразила лайнер, его экипаж вышел в эфир. В Токио поймали странный сигнал: вместо того, чтобы радировать SOS (или аналогичный код бедствия «Мейдей»), пораженный самолет через 38 секунд передал свой стандартный позывной. Еще через десять секунд последовало последнее сообщение: «Быстрая разгерметизация… Падаем в квадрат 1-01».