Война ведьмы - Джеймс Клеменс

Не замечая ничего происходящего вокруг, Линора и Рокингем встали на колени друг перед другом.

— Что с тобой случилось? — со стоном спросила мать Сайвин. Она потянулась было, чтобы коснуться лица голема, но пальцы ее на полпути остановились.

От отвернулся.

— Ты захочешь убить меня, как и остальные. Я… Я не заслуживаю твоего ми… милосердия.

Линора милосердно коснулась его щеки.

— Я не могу жить с этим. Я едва смогла пережить твое изгнание. Если бы не Конч и не ребенок… твой ребенок…

Неожиданно Сайвин поняла, что они говорят о ней. Именно она была этим ребенком. Эмоции переполняли сердце девушки. Потрясение и злость, почти недоверие, смущение от того, что не смогла скрыть своих чувств от открывшейся ей правды.

— Он не может быть моим отцом… — ведь это был человек по вине которого погиб Конч. Как ее мать могла с любовью относиться к этому существу?

Словно прочитав ее мысли, Каст наклонился и прошептал ей на ухо:

— Родителей не выбирают. Ульстер был моим кровным братом, но в глубине сердца мы разные. Помни это. Даже если это существо и в самом деле твой отец, ты можешь его не любить.

Слова Каста придали сил Сайвин. Она высвободилась из его объятий и шагнула к матери. В конце концов она заслуживала узнать истину.

— Я не понимаю. Мама, что случилось? — напряженным голосом поинтересовалась она.

Но ее мать так и не сводила взгляда с Рокингема.

— Мы поженились в канун середины лета. Мы обещали жить вместе до конца жизни. Но однажды зимой. Вскоре после твоего рождения, он попытался нарушить договор с стендайцами. Он разрушил код тишины мирая.

Неожиданно острая боль исказила лицо матери Сайвин.

— Я ничего не мог поделать с собой, — тихим голосом объяснил Рокингем. — Я так устал от нашей изоляции. Мир по ту сторону морской поверхности был таким огромным и необычным. Я хотел принести его дары мирая… моей только что родившейся дочери.

Сайвин слушала его и сердце ее начало таять. То, что рассказывал Рокингем так сильно напоминало ее желание открыть новые горизонты, испытать новые ощущения. Она вспомнила как когда притягательна была для нее береговая линия. Тогда она и Конч незаметно убегали из дома и исследовали Архипелаг. Может она унаследовала это сильное желание от отца?

— Что-то пошло не так? — спросила она.

Рокингем потупившись молчал.

За него ответила ее мать:

— Кровь дракона слишком ценный приз для обитающих на земле. Из-за него погибли драконы и приговор был правильным. Твоего отца осудили и должны были убить, — неожиданно голос матери Сайвин надломился, и она заплакала. — Но я не могла позволить, чтобы такое случилось. Как старейшая я попросила изменить наказание — изгнать его из Глубин.

Рокингем взял мать Сайвин за руку.

— Но такой дар не принес добра, — голом внимательно посмотрел на Линору. — Сначала я пытался жить, смиряясь со своей карой. Я блуждало по побережью и островам, пока у меня не исчезли перепонки между пальцами. Вскоре я уже ничем не отличался от обитателей суши. Более того, я научился жить вдали от мирая, — ее отец вновь повернулся к матери Сайвин, поднес ее пальцы к своим губам. — Но я не мог жить без тебя. Ты была болью в моем сердце. Каждую ночь океанские волны шептали мне твое имя. Капли дождя, стучащие по воде, напоминали твой смех, Я мог уйти вглубь земли, но сердце мое не пускало меня.

Сделав паузу он положил руку Линоры на свое колено, а потом продолжал, хотя голос его стал хриплым.

— Однажды, когда я глядел на море с высокой отвесной скалы, боль в моем сердце стала и вовсе невыносимой. Я не мог больше выносить этого и захотел разом все закончить, — слезы потекли по его лицу. Он по-прежнему не сводил взгляд с Линоры. — И тогда я шагнул с утеса.

— Ты сам искал смерти? — с удивлением спросила Сайвин.

Молча ее мать потянула Рокингема в свои объятия, в то время как он всем телом сотрясался от рыданий. Линора стала баюкать его. Она продолжала качать его, пока он не успокоился.

Наконец Рокингем продолжил, хотя теперь его рассказ стал перемежаться тяжелыми вздохами:

— Но… Но Зло таилось на побережье. Почувствовав мою слабость, оно прибрало меня к рукам. Отказавшись от собственной жизни, я не смог защитить себя. Зло сделало со мной… сделало ужасные вещи. Только к лучшему, что оно поместило мои воспоминания о вас в камень. Боль ушла и вместе с ней исчез человек, которого ты любила. Я остался человеком только наполовину. Что я делал после этого… — он вырвался из объятий Линоры и посмотрел ей в глаза. — Конч… И все остальные… Разве сможете вы простить меня?

Линора пододвинулась к нему.

— Я могу лишь любить тебя. Это Зло сотворило все, а не ты, — она поцеловала его в губы, а потом отодвинулась. — Теперь, после того как я нашла тебя вновь, я никогда не оставлю тебя.

Слова матери Сайвин только сильнее ранили его.

— Это невозможно, любовь моя, — возразил он. — Я — мертв. Я знаю это. Я чувствую это всем своим телом, — а потом он кивнул в сторону камня, лежащего на палубе. — Только с магия эбонита помогала мне оставаться среди живых.

— Тогда мы будем держать в безопасном месте эту отвратительную вещь.

Рокингем медленно покачал головой.

— Нет. Кроме всего прочего этот камень связывает меня со Злом. Отголоски старых воспоминаний разрушили цепи, но пока существует этот камень, цепи зла могут вновь сковать, поработить меня. Камень должен быть уничтожен. Только так я смогу обрести свободу.

— Нет! Я этого не позволю!

Рокингем печально улыбнулся. А потом он коснулся щеки Линоры.

— Надеюсь, ты не захочешь сохранить мне жизнь любой ценой, как это сделала уже однажды?

Сайвин увидела как поникла ее мать. Она наклонилась и обняла Линору. Та, оказавшись в объятиях дочери, задрожала.

— Ш-ш, мамочка, ты знаешь, он прав.

Для Сайвин такое решение не было сталь уж суровым. Она до сих пор не могла принять то, что перед ней ее отец. Каст был прав. Для нее Рокингем всегда будет чужим. Сайвин повернулась к нему.

— Как нам уничтожить камень?

— Не знаю, — ответил он, и в голосе его прозвучали нотки безнадежности.

— Я сделаю это! — резкий голос Елены заставил всех обернуться в ее сторону. Сайвин заметила ненависть в глазах ведьмы. Неожиданно открывшаяся правда не смогла поколебать решительность Елены, точно так же как решительность Сайвин. Елена видела в големе всего лишь убийцу своей семьи. Но ведьма не могла разорвать узы, связывающие человека с этим миром. Поэтому Елена кивнула Толчуку, намекая на его оружие, украшенное рунами.

Рокингем пополз в ней. С надеждой во взоре он уставился на ведьму.

— Я знаю, что ты никогда не окажешь мне милосердия. Но, пожалуйста, если это в твоих силах, освободи меня.