Архив Буресвета. Книга 1. Путь королей - Брендон Сандерсон

Втроем они поспешили прочь; мысли и заботы Кэла исчезли в преддверии встречи с новым светлоглазым.

— Он не прислал гонца, — заметил Лирин тихонько.

— Возможно, это хороший знак, — ответила Хесина, — и он не нуждается во всеобщем обожании.

— Или он ни с кем не считается. Буреотец, до чего же мне не нравится смена градоначальников. Такое чувство, что я бросаю горсть камней, играя в шеелом. Что у нас выпадет, королева или башня?

— Скоро увидим. — Хесина бросила взгляд на Кэла. — Не позволяй словам отца лишить тебя самообладания. Он всегда ждет худшего в подобные моменты.

— Неправда, — возразил Лирин. — Назови какой-нибудь другой такой случай.

Она одарила его пристальным взглядом:

— Встреча с моими родителями.

Отец резко остановился и заморгал.

— Буря и ветер, — проворчал он, — будем надеяться, в этот раз не станет и наполовину так плохо, как тогда.

Кэл слушал с любопытством. Он никогда не встречался с родителями матери; про них почти не говорили.

Вскоре добрались до южной части города. Там скопилась толпа, и их уже поджидал Тьен. Он взволнованно размахивал руками и подпрыгивал.

— Хотел бы я чувствовать хоть половину его воодушевления, — пробормотал Лирин.

— Я нашел нам место! — нетерпеливо заявил Тьен и указал рукой­ куда-то. — У бочек с дождевой водой! Быстрей! А то пропус­тим!

Тьен побежал к бочкам и забрался на самый верх. Несколько ­городских мальчишек заметили его, один пихнул другого локтем, и кто-то что-то сказал, но Кэл не расслышал. Остальные начали смеяться над Тьеном. Кэл мгновенно пришел в ярость. Брат не заслуживал насмешек лишь потому, что был маленьким для своего возраста.

Но сейчас был неподходящий момент, чтобы разбираться с другими мальчиками, и Кэл вместе с родителями подошел к бочкам. Брат улыбался ему, стоя на одной из них. Он собрал возле себя несколько любимых камней разных цветов и формы. Камни валялись повсюду, но только Тьен умел им удивляться. После недолгих колебаний Кэл забрался на бочку — осторожно, чтобы не потревожить камни Тьена, — и ему открылся куда лучший вид на процессию градоначальника.

Она оказалась громадная: не меньше дюжины фургонов следовали за черной каретой, запряженной четверкой лоснящихся вороных лошадей. Кэл против воли разинул рот. У Уистиоу была всего одна лошадь — такая же старая, как он сам.

Неужели один человек, пусть и светлоглазый, мог владеть таким количеством мебели? Куда же ее ставить? И ведь были еще и люди. Десятки их ехали в фургонах или шли рядом большими группами. А еще десятки солдат в блестящих кирасах и кожаных юбках. У этого светлоглазого имелась собственная гвардия.

Наконец процессия достигла поворота на Под. Ехавший впереди кареты верховой направил ее и солдат к городу, в то время как большинство фургонов продолжили путь к особняку. Кэл совсем разволновался, когда карета неторопливо въехала на площадь. Неужели он и впрямь увидит настоящего светлоглазого героя? По городу ходили слухи, что новый градоначальник, скорее всего, будет кем-то из тех, кого король Гавилар или великий князь Садеас наградил за подвиги в войне за объединение Алеткара.

Карета развернулась так, что дверь оказалась обращена к толпе. Лошади фыркали и переступали ногами; возница, спрыгнув, быстро открыл дверцу. Из кареты вышел мужчина средних лет с короткой, тронутой сединой бородой. На нем был фиолетовый сюртук с кружевными манжетами — спереди до талии, а сзади длинный. Под сюртуком золотая такама — прямая рубаха до икр.

Такама. Их теперь мало кто носил, но старые солдаты, что жили в городе, рассказывали о тех днях, когда эти рубашки были популярным предметом одежды воинов. Кэл не ожидал, что такама до такой степени напоминает женскую юбку, но это хороший знак. Сам Рошон выглядел староватым и обрюзгшим для истинного солдата. Но он носил меч.

Светлоглазый окинул толпу взглядом. На его лице появилась гримаса, словно он проглотил что-то горькое. Позади него из ка­реты выглянули двое. Юноша с узким лицом и женщина постарше, с волосами, заплетенными в косы. Рошон изучил собравшихся, потом покачал головой и повернулся, чтобы забраться обратно в ка­рету.

Мальчик нахмурился. Неужели он ничего не скажет? Толпа, похоже, была столь же потрясена, и люди начали возбужденно перешептываться.

— Светлорд Рошон! — позвал отец Кэла.

Толпа притихла. Светлоглазый обернулся. Люди подались назад, и сам Кэл съежился под его суровым взглядом.

— Кто говорит? — требовательно спросил Рошон низким баритоном.

Лирин шагнул вперед, подняв руку:

— Я, светлорд. Ваше путешествие было приятным? Возможно, мы могли бы показать вам город?

— Как твое имя?

— Лирин, светлорд. Я лекарь Пода.

— А-а, — протянул Рошон, — ты тот, кто позволил старику Уис­тиоу умереть. — Лицо светлорда помрачнело. — В каком-то смыс­ле ты виноват, что я оказался в этой жалкой, отвратительной дыре.

Он фыркнул, забрался в карету и захлопнул дверцу. Возница за несколько секунд собрал ступеньки, прыгнул на козлы и начал разворачивать упряжку.

Отец Кэла медленно опустил руку. Горожане тотчас же принялись шушукаться, обсуждая солдат, карету и лошадей.

Кэл сел на бочку. «Что ж, — подумал он, — наверное, воин и должен быть резким, так?» Герои легенд могут и забыть о вежливости. Как однажды сказал ему старый Джарел, убийства и красивые речи не всегда идут рука об руку.

Лирин вернулся к ним; лицо у него было встревоженное.

— Ну что? — спросила Хесина, стараясь говорить весело. — Что ты думаешь? Мы выбросили королеву или башню?

— Ни то ни другое.

— Да? И что же мы выбросили?

— Точно не знаю, — сказал он и бросил взгляд через плечо. — Пару и тройку, наверное. Пойдем домой.

Тьен сконфуженно почесал голову, но Каладин ощутил всю тяжесть этих слов. «Башня» — это три пары в игре под названием шеелом. Королева — три тройки. Первая комбинация означала немедленный проигрыш, вторая — немедленную победу.

Но пара и тройка — это «мясник». Победа или проигрыш зависели от следующих бросков.

И, что важнее, от бросков остальных участников игры.

Меня преследуют. Видимо, это твои друзья из Семнадцатого осколка. Думаю, они все еще блуждают, обманутые фальшивым следом, который я им подсунул. Им же лучше. Сомневаюсь, что у них есть хоть малейшее представление о том, как поступить со мною, если вдруг удастся меня поймать.