Доктрина шока - Наоми Кляйн

Теперь я уже не так в этом уверена. Этот проект по многим пунктам потерпел несомненное поражение. Бремера послали в Ирак строить корпоративную утопию, вместо этого Ирак превратился в мерзкую дистопию, где человека, отправляющегося на деловую встречу, могут линчевать или сжечь заживо. По данным на май 2007 года, опубликованным газетой New York Times, более 900 работников по контракту были убиты и «более 12 тысяч ранены во время боевых действий или на работе». Инвесторы, которых изо всех сил хотел привлечь Бремер, так и не появились: ни HSBC, ни Procter & Gamble, отложившая замысел создать совместное предприятие, ни General Motors. Компания New Bridge Strategies, которая ранее торжественно заявляла, что «один Wal-Mart просто покорит всю страну», теперь признала свое поражение и сообщила, что «McDonald's начнет тут свою работу нескоро». Контракты Bechtel на восстановительные работы нелегко было превратить в долгосрочные контракты на содержание систем водоснабжения и электроэнергии. И в конце 2006 года приватизированная реконструкция — эта основа плана Маршалла с отрицательным знаком — была почти полностью брошена в незавершенном виде, а кое-где появились некоторые признаки того, что экономическая политика поменяла направление на 180 градусов.

Стюарт Боуэн, главный инспектор США по восстановлению Ирака, говорил, что в тех немногих случаях, когда контракты получили непосредственно иракские фирмы, «работа была более эффективной и стоила дешевле. И она оживляла экономику, поскольку давала иракцам работу». Оказывается, финансировать работы иракцев по восстановлению их собственной страны куда эффективнее, чем нанимать неповоротливых транснациональных монополистов, не знающих ни страны, ни языка, которые окружают себя наемниками, получающими по 900 долларов в день, и тратят 55 процентов денег из сметы на накладные расходы. Консультант по здравоохранению посольства США в Багдаде Джон Бауэрсокс поделился своими выводами: проблема восстановления Ирака заключалась в желании начать все с нуля. «Мы могли бы вникнуть в дело и снизить расходы, не пытаясь трансформировать их здравоохранительную систему за два года».

Еще резче изменил свой курс Пентагон. В декабре 2006 года он объявил о новой программе для государственных фабрик Ирака — тех самых, которым Бремер отказал в аварийных генераторах, поскольку увидел в них пережитки сталинизма. Теперь же Пентагон сообразил, что можно не закупать цемент и запасные части для машин в Иордании и Кувейте, но заказать его простаивающим иракским фабрикам, что позволит создать десятки тысяч рабочих мест и даст возможность окрестному населению заработать. Пол Бринкли, заместитель помощника министра обороны по развитию бизнеса в Ираке, сказал: «Мы пристальнее присмотрелись к этим фабрикам и пришли к выводу, что это не такие отсталые предприятия советской эпохи, какими они казались нам сначала», хотя при этом он признался, что некоторые коллеги прозвали его сталинистом.

Генерал-лейтенант Питер Чиарелли, глава боевых частей США в Ираке, объясняет: «Мы должны дать озлобленным молодым людям работу... Даже относительно небольшое снижение безработицы окажет сильное воздействие на уровень насилия среди религиозных фанатиков». И потом он признается: «Я не могу понять после этих четырех лет, почему мы не пришли к такому решению раньше... Мне кажется, это великая идея. Она не менее важна, чем все остальные вопросы кампании».

Означает ли этот поворот, что капитализм катастроф умер? Вряд ли. К тому моменту, когда американские чиновники поняли, что им не надо строить новенькую страну с нуля, что важнее дать иракцам работу и возможность местной промышленности что-то получить от миллиардов, собранных на восстановление, эти деньги уже были потрачены.

Кроме того, на фоне волны нового кейнсианства на Ирак обрушился очередной удар — весьма откровенная попытка использовать кризис. В декабре 2006 года двухпартийная Группа по изучению Ирака, которой руководит Джеймс Бейкер, выпустила свой долгожданный отчет. В нем содержался призыв к США «помочь лидерам Ирака в реорганизации национальной нефтяной промышленности для превращения ее в коммерческое предприятие» и «поддержать инвестирование нефтедобычи в Ираке со стороны международного сообщества и международных нефтяных компаний».

Белый дом проигнорировал большинство рекомендаций Группы по изучению Ирака, но не эту: администрация Буша немедленно предложила свою помощь в создании радикально новых законов, касающихся иракской нефти, которые позволят таким компаниям, как Shell и BP, заключать контракты на 30 лет и получать значительную долю доходов от продажи нефти на десятки или даже сотни миллиардов долларов. Это неслыханные порядки для стран, где нефть настолько доступна, как в Ираке, и они были чреваты устойчивым обнищанием населения в стране, где 95 процентов доходов правительства зависят от нефти. Такое предложение должно было настолько возмутить население, что даже Пол Бремер не осмелился об этом заикнуться в первый год оккупации. Однако теперь оно прозвучало, что стало возможным благодаря углублению хаоса. Отвечая на вопрос, почему такой большой процент доходов должен поступать за пределы Ирака, нефтяные компании ссылались на высокие риски. Иными словами, именно катастрофическое положение делало столь радикальный закон возможным.

Вашингтон выбрал самый подходящий момент. Когда Белый дом старался внедрить этот закон, Ирак переживал свой самый глубокий кризис из всех: страну разрывали религиозные конфликты, из-за которых каждую неделю насильственной смертью погибала примерно тысяча иракцев. Только что был казнен Саддам Хусейн при сомнительных обстоятельствах, способных спровоцировать новые конфликты. Одновременно Буш привел в действие свою «волну» с помощью воинских частей, стоящих в Ираке, которые теперь должны были действовать «с меньшими ограничениями». Положение в Ираке на тот момент было слишком нестабильным, чтобы нефтяные гиганты могли делать крупные инвестиции, поэтому никакой потребности срочно принимать новый закон не было — за исключением хаоса, который позволяет обойти публичные обсуждения самой болезненной для страны темы. Многие иракские законодатели говорили, что ничего не знали о подготовке проекта нового закона и их не пригласили участвовать в его доработке. Грег Маттит, исследователь из Platform рассказал: «Недавно я был на встрече парламентариев Ирака и спросил, сколько человек из них видели этот закон. Из 20 членов парламента с ним был знаком всего один человек». По мнению Маттита, в случае принятия этого закона иракцы «понесут огромные потери из-за того, что на данный момент лишены возможности сопротивляться должным образом».

Ведущие профсоюзы Ирака заявили, что «приватизация нефти — это черта, которую нельзя переходить», и в совместном заявлении назвали новый закон попыткой завладеть иракскими «энергетическими ресурсами в тот момент, когда народ Ирака борется за право самому определять свое будущее, все еще находясь в состоянии оккупации». Окончательный вариант закона, который был принят кабинетом министров в феврале 2007 года, оказался хуже, чем того ожидали: он не ставит ограничений на объем прибыли, которую иностранные компании вправе вывезти из страны, и не содержит никаких условий относительно партнерства иностранных инвесторов с иракскими компаниями или относительно приема иракцев на работу в нефтяном бизнесе. Наконец, новый закон беззастенчиво отстранял иракских выбранных парламентариев от какого-либо участия в обсуждении будущих нефтяных контрактов. Вместо этого следовало создать новую организацию — Федеральный совет по нефти и газу, в который, как сообщила газета New York Times, войдет «ряд экспертов по нефти из Ирака и других стран». Эта организация, возникающая помимо демократических выборов, куда войдут туманно упомянутые в законе иностранцы, будет принимать окончательные решения по всем вопросам, касающимся нефти, и получит полное право одобрять или отклонять соответствующие контракты. Фактически этот закон выводил запасы нефти, собственность государства и основной источник доходов страны из сферы демократического контроля и передавал их в руки могучей и богатой диктатуры, которая будет существовать параллельно со сломленным и слабым иракским правительством.