Русь - Арийская колыбель. От Волги до Трои и Святой Земли - Анатолий Абрашкин

Доля ты! — русская долюшка женская!

Вряд ли труднее сыскать.

Немудрено, что ты вянешь до времени,

Всевыносящего русского племени

Многострадальная мать!

Зной нестерпимый: равнина безлесная,

Нивы, покосы да ширь поднебесная —

Солнце нещадно палит.

Бедная баба из сил выбивается,

Столб насекомых над ней колыхается,

Жалит, щекочет, жужжит!

Слезы ли, пот ли у ней над ресницею,

Право, сказать мудрено.

В жбан этот, заткнутый грязной тряпицею,

Канут они все равно!

Вот она губы свои опаленные

Жадно подносит к краям…

Вкусны ли, милая, слезы соленые

С кислым кваском пополам?..

Но как–то раз пришел к жнецам хозяин поля. Звали его Вооз, и был он родственником покойного мужа Но- емини. Увидев среди них Руфь, он стал расспрашивать о ней, и жнецы рассказали о молодой женщине все без утайки. Тронутый трудолюбием чужестранки, милосердный Вооз предложил ей обедать вместе с его слугами и пить воду из сосудов для работников, когда ей захочется. Втайне от нее он даже распорядился, чтобы жнецы нарочно оставляли для нее больше колосьев. Тогда Руфь пала ниц, поклонилась и промолвила: «Чем снискала я в глазах твоих милость, что ты принимаешь меня, хотя я и чужеземка?» (Руф. 2:10). Но Вооз отвечал ей: «Мне сказано все, что ты сделала для свекрови своей по смерти мужа твоего, что ты оставила твоего отца и твою мать и твою родину и пришла к народу, которого ты не знала вчера и третьего дня; да воздаст Господь за это дело твое, и да будет тебе полная награда от Господа Бога Израилева, к Которому ты пришла, чтоб успокоиться под Его крылами!» (Руф. 2: 11–13).

Для Руфи эти добрые слова стали полной неожиданностью. Вооз был первым из израильтян, кто отнесся к ней по–человечески. Для Руфи свекровь воистину была злым демоном. В тексте нигде не говорится, что она была стара, больна или немощна. Однако Ноеминь — Мара не работала. Вся тяжесть добывания пищи лежала на мо- авитской женщине. От своего скудного обеда она половину непременно несла домой для свекрови. У Ноемини были богатые родственники, но и к ним она обращаться не стала. Ее устраивала ситуация, когда Руфь работала только на нее и фактически была ее добровольной рабыней! Ноеминь использовала то, что у Руфи в Израиле не было добрых знакомых, и ей неоткуда было получить поддержку. Случай с Воозом показал, однако, что Руфь способна завоевать доброе отношение к себе у совсем чужих людей, и Ноеминь напугалась, что постепенно сноха сама устроит свою жизнь и уже не будет так привязана к ней. И тогда она пустилась на хитрость.

Ноеминь нежно обратилась к Руфи: «Дочь моя, не поискать ли тебе пристанища, чтобы тебе хорошо было?» (Руф. 3:1). И почувствовав, что верная женщина абсолютно доверяет ей, предложила следующий план действий. В Ханаане был обычай молотить пшеницу ночью. Узнав, что Вооз будет молотить в ближайшую ночь, а после работы ляжет спать возле скирды, Ноеминь приказала Руфи умыться, намастить себя благовониями и надеть нарядные одежды, а потом отправиться в поле, где на соломе, укрывшись плащом, спал Вооз. Там, найдя спящего Вооза, Руфь тихонько подошла к нему, отогнула полу плаща и легла у его ног. В полночь Вооз проснулся и с удивлением увидел лежавшую у его ног женщину. Он даже немного испугался, потому что в темноте не узнал ее. «Кто ты?» — спросил Вооз. «Я Руфь, раба твоя, — с дрожью в голосе ответила молодая женщина, — простри крыло твое на рабу твою, ибо ты родственник» (Руф. 3:9).

У евреев существовал закон, который обязывал мужчин брать в жены вдову ближайшего родственника. Именно его имела в виду Фамарь, когда предъявляла претензии к Иуде. Замужество за Воозом предполагала и Руфь, когда шла на свидание к нему. Но в Вифлееме жил человек, состоявший с Руфью в более близком родстве и, таким образом, обладавший правом первенства. Руфь этого не знала, но Ноеминь–то была прекрасно осведомлена об этом! Если бы Вооз переспал с Руфью в тот вечер, то ее репутация была бы навсегда испорчена, и она никогда бы уже не вышла замуж Ноеминь «сватала» сноху стать блудницей… К счастью для Руфи, Вооз оказался порядочным человеком и не воспользовался ситуацией. Здесь сыграло свою роль еще и то, что Руфь приглянулась ему, и он сам желал жениться на ней.

«Сказка» о Ноемини и Руфи завершилась, как и положено, счастливым финалом. И родила Руфь сына, которого нарекли Овидом. Это был будущий отец Иессея, отца Давида. Таким образом, Давид был правнуком Руфи. По этому поводу кто–то из читателей может упрекнуть нас: «Выдумываете вы все, мало ли какое имя могут дать девочке при рождении». Но здесь мы должны совершенно решительно заявить, что в эпических произведениях, каковыми являются книги Библии, ничего случайного нет и быть не может. Имя Руфь лишь однажды упоминается в Библии, и оно, очевидно, не имеет отношения к семитам. Ну, а, кроме того, генетика — наука убедительная, и о том, что Давид был белокурым, можно убедиться, заглянув в Библию (1 Цар. 16:12).

В «Словаре русских имен» говорится, что имя Анна происходит от древнееврейского «hen» и означает «грация», «миловидность». Мы не согласны с таким объяснением. На наш взгляд, это попросту еврейская форма нашего местоимения «она», которая произносится с ярко выраженным «аканьем» в начале. У самих евреев имя Анна, кстати, имело форму «Ханна», и ее можно рассматривать как сокращенную от этнического имени — «Ханаанка». Согласимся, что наши версии выглядят куда как основательнее. Анна была ханаан- кой, и это объясняет один очень важный момент в истории Израиля и, разумеется, в жизни ее сына Самуила, последнего судьи Израиля.

Комментаторы Библии не знают, как толком объяснить факт возвращения филистимлянами ковчега завета после поражения израильтян при Афеке. Согласно библейскому преданию, захваченный врагами ковчег завета принес филистимлянам такие потрясения, какие были не под силу израильским воинам. На филистимлян обрушилась эпидемия, отчего ни один из их городов не захотел принять на хранение реликвию евреев. Наконец, филистимские прорицатели посоветовали вернуть ковчег его законным хозяевам. Так, после семи месяцев плена ковчег вернулся на родину Хотя вся эта история выглядит достаточно причудливо, Зенон Косидовский все же заключает: «В рассказе об удивительной судьбе ковчега завета, возможно, и есть какая–то крупица правды». И тут же добавляет, что все–таки один эпизод, когда в городе Вефсамисе Яхве убил пятьдесят тысяч семьдесят израильтян за то, что некоторые из них осмелились заглянуть внутрь ковчега завета, совершенно непонятен для комментаторов. Чем была вызвана гражданская война в Израиле?

На наш взгляд, ответ заключается в том, что накануне битвы при Афеке внутри израильского общества сложились две политические группировки: одна во главе с сыновьями первосвященника Илии (сам Илия в тот момент был очень стар и не участвовал в дележе власти) и вторая, которую возглавлял Самуил, любимый ученик Илии. В сражении при Афеке оба сына Илии погибли, а сам Илия, узнав о поражении, «сломал себе хребет и умер» (1 Цар. 4:18). Таким образом, перед Самуилом и его сторонниками как бы автоматически открылась дорога к власти. Так излагаются события в библейском тексте. Но надо быть реалистами. Очевидно, что правителя Израиля должны были назначить сами победители. И здесь важным достоинством в их глазах стало то, что Самуил по матери не был евреем. То, что по израильским меркам, было минусом Самуила, противоположная сторона расценила как очевидный плюс. Может быть, филистимляне намеренно пресекли династию Илии, чтобы устранить конкурентов Самуила. История с ковчегом на этом фоне была разыграна филистимлянами, чтобы представить всем Самуила как прекрасного дипломата и, тем самым, повысить его престиж среди соплеменников. Но для части израильских националистов Самуил был неприемлем. Они подняли мятеж против него в городе Вефсамисе, который был жестоко подавлен филистимлянами. Понятно, что говорить об этом составители Библии не хотели и поэтому представили гибель восставших как кару Бога за неугодное Ему действие.