Стекло и дерево - Сергей Буянов

Карину Львовну всю передёрнуло.

– Чего смотришь? У каждого – своё дело, набрала своё? Иди!

– Вот вы как?

– А как иначе? – удивился Николай.

– Вы подсовываете своего крестьянского выродка, да ещё заставляете меня на вас же и работать! – кричала, не стесняясь очереди, Липутина.

– Слушай, – обратился к ней Любимов. – Ты чего, мужика сто лет не видела, что ли?

Очередь удовлетворённо захихикала. Правильный мужик, сразу понял причину!

– Да ты что? Ещё мне, – начала задыхаться Липутина.

– Точно, – убедился Никола, – не видела! Своего в гроб загнала, интеллигентишку! А тебе бы нормального мужика, а? Давай, дуй к нам в деревню, я тебя враз сосватаю!

Карина Львовна вскипела и начала испаряться!

– Да ты, да ты! – она не находила приличных слов. – И сын твой от сохи! Ладно у дочки моей ума ещё нет, а вы-то все? Вот уж точно: мозгов нет – свои не вставишь!

– Сватья, – понизил голос Любимов, – закрой рот и иди!

– Да ты просто скотина! И сын твой скотина! Из грязи, да в князи!

В других обстоятельствах, может быть, Никола и сказал бы чего, но в городе? Вероятно, тут так принято, чтобы баба, да еще чужая, надрывала глотку на весь-базар! В чужой монастырь со своим уставом не ходят, но и терпеть этого нельзя!

– Сходи, помойся! Больно уж воняет! – сказал Никола, демонстративно зажал нос и выскочил из кольца зевак.

Вдогонку доносились истерические выкрики и вопли, аппелирующие к окружающим. Карину Львовну уже не заботило, может ли кто из знакомых увидеть её в такой ярости, изрывающую словечки, напрочь не приличествующие званию доцента, претендующего на профессора. Она полностью утеряла контроль над собой и продолжала выплёвывать оскорбления, адресованные свату, давно покинувшему базарную площадь.

Ох, и выбрал себе сынок. Экая стерва! Никола сплюнул в пыльную обочину. Конечно, сыну с ней не жить, но всё-таки! Яблоко-то от яблони. Никола, зная свой характер, закончил дневные поручения, поцеловал на прощание невестку и укатил в свою деревню этим же вечером. От греха, подальше!

Никто не стал возражать. Мужчина принял решение.

– Это всё из-за мамы? – спросила у Рима Эвелина.

– Нет, совсем нет! У отца много работы. Не подрассчитал батя, надо бы чуточку позже приехать, тогда бы успел к свадьбе! А так, только и успел с тобой познакомиться.

– Грустно всё это.

– Что поделать? Такова жизнь.

– Такова моя мама! Она любого может вывести из себя!

– Хорошо, не будем об этом. Завтра у нас, как-никак, величайшее событие!

– Как скажешь, Рима. Хотя всё равно грустно, я так и не успела поговорить с твоим папой.

– У нас впереди ещё многие годы! – Рим высоко поднял голову и поглядел в необозримую даль.

– Конечно, правда! – согласилась невеста, присоединившись. Они стояли, обнявшись, и смотрели вдаль, в перспективу. Взгляды влюблённых объединились и сфокусировались.

Что они видели там?

Безоблачное небо, сказочно огромный сосуд, переполненный искрящимся счастьем. Всё – на двоих и навсегда!!!

А потом прибыл Пётр и вновь заставил всех работать: сколько ещё предстояло сделать! Помимо всего прочего, необходимо выспаться, чтобы не зевать под вальс Мендельсона и не перепутать спросонья кольца!

По обычаю невесту отвезли к маме.

Едва взглянув в её глаза, Карина Львовна уяснила, что надо оставить попытку отговорить дочь от глупого поступка. Карина Львовна промолчала весь вечер.

Бабушка изображала радость и старалась угодить внучке. Укладывая спать Линочку, она всплакнула счастливыми слезами.

Реабилитация. Словцо-то какое политически окрашенное. Тогда, как вокруг пальмы, ласковое солнышко, свежайший бриз. Чудная реабилитация! Но и тут политика достала Гаврилу! Вообще он, не занимался политикой как таковой, а лишь финансами отца. По-старому область, а ныне: княжество, губерния, вотчина – требовала умных управленцев, каким являлся губернаторский сын. Но только не сейчас! Он чуть не взвыл от досады, когда получил известие, что какая-то журналистка добивается аудиенции, да так настойчиво, что и отвертеться невозможно! Это не какая-нибудь там сотрудница супержёлтой газетёнки, но Лицо международного масштаба. Пренебрегать встречей с заграничной прессой, пожалуй, не стоит. В то же время, Гаврила опасался за своё здоровье: – «Никаких женщин! Ни грамма спиртного, ни единого вдоха сигаретного дыма»! – приказал оперировавший врач. Поэтому Гаврила решил пообщаться заочно – по телефону, сославшись на сильную слабость.

– Привет, Гаврила! – довольно шустро начала разговор журналистка.

Он, едва услышав голос, пожалел, что не пригласил репортёршу к себе.

– Привет, мы уже знакомы?

– Давным-давно, ты даже не представляешь себе, как давно! Гаврила насторожился, шантаж?

– Пусть так. Что нужно? – спросил он.

– А нужно очень мало. Говорят, ты умеешь быть благодарным? – бодро спросила журналистка.

– Да еще как! Слушай, а ты не подъедешь сюда, а? – наплевать на рекомендации врача. Никто ещё от бабы не умер!

– Гаврила! – игриво ответил голос. – Если ты сразу отказался по причине немощи, то теперь выздоровел?

– Я твой голос услышал и сразу опьянел! – ни грамму не соврал Гаврила.

– А ты знаешь, что женский голос очень долго не меняется?

– Что хочешь сказать? Не приедешь?

– Мне, молодой человек, уже пятьдесят пять!

– Да ты что? Тогда что от меня нужно пожилой леди?

– Пожилой леди от юного джентльмена ничего не нужно. А вот кое-кто из его сограждан немного нуждается. Скажем так, самую малость.

– А не поздно ли вам заниматься вымогательством?

– Слушай, Гаврила внимательно!

Он не понял сам, почему на него так подействовал этот голос, но прижал трубку к уху и последовал совету. Каждая реплика абонентки изменяла цвет его лица. Вначале оно краснело, пунцовело и, наконец, забагровело. Никогда в жизни Гаврила не испытывал такого стыда! К концу монолога пожилой журналистки он чувствовал себя самой неблагодарной свиньёй. Даже хотел признаться в этом престарелой репортёрше, но та быстро попрощалась и прервала связь.

Гаврила задумался. Ему представилась эдакая чопорная сухонькая старушонка в шортах с нахальным голосом и злыми глазами. Он встряхнул головой и кликнул прислугу.

– Подай брома!

Пожалуй, на счёт шортов он не ошибся.

Свадьба – событие торжественное и строгое. Жених обычно чувствует себя крайне неловко. Он ходит как скованный, перемещаясь в пространстве, ощущает на себе энергию направленных на него глаз, столько внимания и разом! Всё-то необходимо сделать правильно: шаг вперед шаг влево, всё рассчитано – никаких импровизаций!