Клуб неисправимых оптимистов - Жан-Мишель Генассия

— Я еще не прочел «Утро магов», но вчера был там с одним русским, он мой друг и очень интересуется… магами, волшебством, ну, ты понимаешь.

— Алхимией.

— Вот-вот. Это его ремесло. Он проявляет и печатает фотографии. А ты интересуешься алхимией?

— Прочти «Утро магов» и хотя бы несколько номеров «Планеты», иначе разговор у нас не получится.

— Я очень быстро читаю, так что на следующей неделе буду готов.

— Тебе понадобится время, чтобы переварить прочитанное.

— Не волнуйся, я за два дня могу прочесть роман в четыреста страниц и сразу его запоминаю. Ты готовишься к бакалавриату?

— Это запретная тема.

— Учту. А почему?

— В жизни есть и другие важные вещи, разве не так? Я с утра до вечера слушаю разговоры об экзаменах на степень бакалавра. Терпеть не могу ровесников. Они скучные и ограниченные. Думают только о родителях и учебе. Мне иногда кажется: если дверь распахнется, их выметет ветром.

— Мы тоже ровесники.

— С тобой все иначе.

— Это правда, степень для меня не фетиш.

— А вот мне жизненно необходимо получить ее.

Она поняла, что я не решаюсь спросить почему, и пояснила:

— Это сложно объяснить… Все дело в семейных традициях. Как у тебя дела в лицее?

— С тех пор как я перешел в «А», все неплохо. Обещаю, мы не будем об этом говорить. Что ты сейчас читаешь?

Она достала из кармана куртки книгу в мятой обложке, с истрепанными, загнутыми уголками страниц и протянула мне:

— «On the Road». Джек Керуак.

— «На дороге»? Не слышал.

— Да ты что?!

— Увы…

— Прочти немедленно. Керуак — Рембо нашего времени.

— Я недостаточно хорошо знаю английский. А ты читаешь в оригинале?

Она наугад открыла книгу и перевела подчеркнутый отрывок так легко и естественно, как будто читала по-французски:

— «Но тогда они приплясывали на улицах как заведенные, а я плелся сзади, как всю жизнь плетусь за теми, кто мне интересен, потому что интересны мне одни безумцы — те, кто без ума от жизни, от разговоров, от желания быть спасенным, кто жаждет всего сразу, кто никогда не скучает и не говорит банальностей, а лишь горит, горит, горит, как фантастические желтые римские свечи, которые пауками распускаются в звездном небе…»[178]

Она закрыла книгу и замолчала, глядя мимо меня.

— Замечательно. Мне очень понравилось. Ты… ты американка?

— Моя мать ирландка. Преподаватель английского. Приехала в Париж учиться и встретила моего отца.

— Повезло тебе. Получишь высший балл на экзамене… Молчу-молчу.

Этот роман был ее настольной книгой, она могла без конца говорить о нем, пылко и вдохновенно, называла манифестом нового мира, другим способом жизни — без условностей, предрассудков, материализма и погони за богатством. Мы придумываем себе бесполезные, фальшивые потребности, от которых не так-то просто отказаться, так что нужно реагировать стремительно, чтобы не попасть в западню своих желаний.

— Ты меня убедила. Что читать первым — «Утро магов» или «На дороге»?

— Керуак может подождать, тем более что с ним непросто совладать. Нужно особое состояние духа. Берись за «Утро».

— Так и сделаю. А из американцев кого порекомендуешь?

— Может, Хемингуэя? Он духовный отец Керуака.

— Очень жалко, что он покончил с собой.

— Ты что, смеешься? Его убили!

— Кто?

— ФБР.

— Ты уверена?

— Точно никто не знает, — возможно, это сделало ЦРУ.

— Никто ничего об этом не говорил и не писал!

— Ничего удивительного. Заговор молчания. Им нужно было устранить его.

— Но зачем?

— Он им мешал. После его смерти прессе не показали протокол вскрытия.

— Если так, это настоящая сенсация!

— О ней очень скоро забыли. Они победили. Кто убил Кеннеди? Освальда? Остальных? Хемингуэй писал книгу о Кубе, она была делом его жизни и могла доставить много неприятностей правительству. Рукопись исчезла!

Камилла говорила так убежденно, что я не стал спорить.

— Мишель, я должна сказать тебе что-то важное.

— Слушаю тебя.

— Не знаю, какие у тебя намерения, но романа у нас с тобой не будет.

— Не понимаю…

— Между нами возможна только дружба, я предпочитаю расставить все точки над i сейчас, чтобы не было никаких недоговоренностей. Я ненавижу ложь.

— Мне просто нравится быть с тобой.

— Мне тоже.

— Ты вычитала это в своем гороскопе?

— Нет. Кстати, ты должен назвать мне день и час своего рождения. Одна подруга составит наш общий гороскоп.

— Я не знаю, в котором часу родился.

— Спроси у мамы.

— Я не хочу ничего знать о своем будущем. Меня интересуешь только ты.

Она была обескуражена моим напором и машинально положила в чашку еще один кусок сахара.

— Я хочу, чтобы мы были друзьями. Только друзьями. Согласен?

— Думаю, ответ «нет» не принимается?.. Можно задать нескромный вопрос?

— Попробуй.

— Вы «черноногие»?

— Вернулись в шестьдесят втором.

— Я это понял по акценту твоего брата. А почему у тебя его нет?

— Потому что я не хочу говорить на родном языке с акцентом. Можно попросить тебя об одной важной вещи?

— Давай.

— Поклянись, что больше никогда не будешь читать на ходу.

— Ладно, если дашь такую же клятву.

Это было первое обещание, которое мы дали друг другу. И последнее. Возможно, оно спасло нам жизнь.

«Фоторама» была закрыта, на двери висела табличка: «Мы работаем для вас. Звоните долго и имейте терпение». Я звонил без перерыва пять минут, и из задней комнаты наконец появился Саша в белом халате. Увидев меня через стекло витрины, он недовольно нахмурился.

— У меня гора работы, Мишель, а вы меня отвлекаете! — буркнул он, приоткрыв дверь.

— Впустите меня, Саша, это очень важно.

— Вы заболели?

— Мне нужен ваш совет, у меня серьезная проблема.

— А я должен напечатать за вечер триста фотографий. Приходите завтра.