Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

Отыскать нужную улицу, а тем более нужный дом, оказалось не так-то просто – одна узенькая боковая улочка выглядит очень похожей на другую, когда их окутывает тьма, – но он приложил все старание и в конце концов оказался перед дверьми высокой, скрытой тенью громады, которая могла бы принадлежать какому-нибудь зажиточному, но осторожному купцу. Впрочем, он знал, что это не так. Авархин был маленьким Домом, некоторые называли его угасающим, но одна дочь в нем еще оставалась, и у Шиайн были деньги.

Дверь открылась, и он поднял руку, защищая глаза от яркого света. Левую руку, в правой был кинжал, который он держал скрытым и наготове. Щурясь сквозь растопыренные пальцы, он узнал женщину, стоявшую у двери в простом темном платье горничной. Впрочем, это не принесло ему облегчения ни на волос.

– С тебя поцелуй, Фалион, – произнес он, ступая через порог. Он приобнял ее, плотоядно ухмыляясь. Левой рукой, разумеется.

Длиннолицая женщина оттолкнула его руку и плотно прикрыла за ним дверь.

– Шиайн закрылась с посетителем в гостиной наверху, – спокойно произнесла она, – а повариха у себя в спальне. Больше в доме никого нет. Повесь плащ на вешалку. Я дам ей знать, что ты здесь, но тебе скорее всего придется подождать.

Ханлон позволил ухмылке угаснуть, а руке упасть. Несмотря на ее безвозрастное лицо, больше чем миловидной Фалион не назвать, и даже это было бы некоторой натяжкой, учитывая холодный взгляд и еще более холодную манеру говорить. Она едва ли была женщиной того сорта, которую он бы выбрал для ласк, но, по всей видимости, она была наказана одной из Избранных и он был частью ее наказания, что меняло дело. До некоторой степени. Он никогда не имел ничего против того, чтобы завалить женщину, у которой нет другого выбора, а у Фалион выбора, разумеется, не было. Вид ее платья говорил об этом: она в одиночку делала работу четырех или пяти женщин, она была и за горничную, и за судомойку, и за повариху, спала, когда выкраивала время, и раболепствовала, когда Шиайн хмурилась. Ее руки огрубели и покраснели от стирки белья и мытья полов. Однако она, похоже, собиралась пережить свое наказание, а меньше всего на свете он желал, чтобы у какой-нибудь Айз Седай вырос персональный зуб на Даведа Ханлона. Особенно если учесть, что обстоятельства могли резко измениться до того, как у него будет возможность воткнуть нож ей в сердце. Достигнуть с ней соглашения, впрочем, было просто. Она, по всей видимости, имела практический взгляд на вещи. Когда их могли видеть другие, он трепал ее по заднице каждый раз, когда она находилась поблизости, а когда у него было время, он хватал ее в охапку и волок в маленькую комнатку под самой крышей. Там они приводили в беспорядок постельное белье, затем садились на узкую холодную кровать и обменивались информацией. Хотя по ее настоянию он порой ставил ей пару синяков, просто на случай, если Шиайн решит проверить. Он надеялся, что она запомнит, что это было по ее настоянию.

– Где остальные? – спросил он, сбрасывая плащ и вешая его на резную вешалку для плащей. Стук сапог по плитам пола отдавался от высокого потолка. Это было богато убранное помещение с раскрашенными оштукатуренными карнизами и несколькими роскошными гобеленами на стенных панелях, украшенных резьбой и отполированных до блеска, освещенное высокими светильниками с отражателями, на которых позолоты было не меньше, чем в самом Королевском дворце, но чтоб ему сгореть, если здесь было намного теплее, чем снаружи. Фалион приподняла бровь, увидев кинжал в его руке, и он убрал его в ножны с натянутой улыбкой. Он мог вытащить его вновь быстрее, чем в это можно было поверить, и меч почти с той же быстротой. – Улицы ночью полны воров. – Несмотря на холод, он снял перчатки и заткнул их за пояс рядом с мечом. Иначе могло бы показаться, что он считает, что находится в опасности. В любом случае, случись самое худшее, кирасы будет достаточно.

– Я не знаю, где Мариллин, – сказала она через плечо, уже поворачиваясь, чтобы уходить, и подбирая юбку, готовясь взойти на лестницу. – Она ушла еще до заката. Муреллин в конюшне со своей трубкой. Мы можем поговорить после того, как я сообщу Ши-айн о твоем прибытии.

Глядя, как Фалион взбирается по лестнице, он хмыкнул. Мурел-лина, грузного парня, которого Ханлон за глаза недолюбливал, изгоняли в конюшню за домом всякий раз, когда он хотел покурить свою трубку, поскольку Шиайн не нравился запах его крепкого табака, и так как он обычно прихватывал с собой кружку эля, а то и целый кувшин, он не должен появиться здесь в скором времени. Мариллин беспокоила его больше. Она тоже была Айз Седай, очевидно так же отданная в распоряжение Шиайн, как и Фалион или он сам, но с ней у него не было никаких соглашений. Ссор, впрочем, тоже не было, однако он не доверял любой Айз Седай в принципе, Черная она или нет. Куда она пошла? Зачем? То, чего человек не знает, может убить его, а Мариллин Гемалфин проводила слишком много времени за пределами дома, занимаясь вещами, о которых он не знал ровно ничего. А узнать стоило – если он хотел жить.

Когда Фалион ушла, он прошел из ледяной прихожей прямо в кухню в задней части дома. Комната с кирпичными стенами была пуста, разумеется, – повариха достаточно хорошо знала, что не стоит высовывать нос из своей подвальной комнаты после того, как ее ушлют на ночь, – и черная железная плита и печи были холодными, но небольшой огонь, разведенный в длинном каменном очаге, делал кухню одним из немногих помещений в доме, где было тепло. По сравнению с остальными во всяком случае. Шиайн была скупа, когда речь шла не о ее собственных удобствах. Огонь здесь поддерживали только на тот случай, если ей среди ночи вдруг захочется выпить подогретого вина с пряностями или съесть вареное яйцо.

С того времени как Ханлон появился в Кэймлине, он бывал в этом доме уже больше полудюжины раз и знал, в каких шкафчиках хранятся специи и в какой комнате рядом с кухней стоят бочонки с вином. Всегда с хорошим вином. В этом отношении Шиайн никогда не скупилась. По крайней мере если речь шла о том вине, которое она пила сама. Когда вернулась Фалион, на широком кухонном столе уже были расставлены горшок с медом и блюдо с имбирем и гвоздикой, рядом стоял полный вина кувшин, а в огне грелась кочерга. Шиайн могла приказать ему прийти сейчас же, но это ничего не значило: когда она хотела, чтобы человек ждал, он мог не увидеть ее до самого утра. Эти вызовы всегда стоили ему сна, сожги Свет эту женщину!

– Кто ее посетитель? – спросил он.

– Он не назвался, по крайней мере мне, – ответила Фалион, подпирая стулом открытую дверь, ведущую в коридор. Из-за этого некоторая часть тепла будет ускользать наружу, но она должна была услышать, если Шиайн позовет ее. Или, может быть, она хотела быть уверенной, что та не сможет их подслушать. – Худощавый человек, высокий и суровый, по виду солдат. Какой-нибудь офицер, может быть из благородных, судя по тому как он держится, и андорец, судя по выговору. Он кажется умным и осторожным. Он одет довольно просто, хотя и недешево, и на нем нет колец или заколок. – Хмуро взглянув на стол, она повернулась к одному из шкафчиков у двери в коридор и поставила вторую оловянную кружку рядом с той, что Ханлон выставил для себя. Ему никогда не приходило в голову накрыть на двоих. Хватало и того, что он сам наливал себе вино. Айз Седай там или не Айз Седай, а горничной была она. Но Фалион придвинула себе стул и оттолкнула от себя блюдо с пряностями, словно ожидала, что он станет прислуживать ей.