Хроники Земли Простой - Чингиз Григорьевич Цыбиков

несложное дело, как предательское открывание ворот перед вражескими войсками, на практике оказывается полным организационных нюансов и сложностей. Если к тому же вы не хотите ни с кем делиться суммами, что вам причитаются за данный, если можно так выразиться, акт, ну то есть вы не только предатель, но и жадина, то количество трудностей и нюансов, естественно, возрастает.

Комендант меж тем без помех дошёл до помещения, где находился механизм опускания подвесного моста. Услав находившихся в комнате бойцов охранять вход в башню – пока не придёт смена для этого, как его… Копта, сказал он, комендант Захариус первым делом забаррикадировал дверь. Затем он подошёл к бойнице и глянул наружу. Из бойницы была чётко видна противоположная сторона ущелья. Ущелье было неширокое – сорок шагов, но глубокое. На дне ущелья бурно шумел горный поток. Именно эти обстоятельства, как уже наверное, догадался подкованный в фортификационном деле читатель, делали Дол-редут столь неприступным.

Комендант вздохнул и дёрнул за рычаг опускания моста. Рычаг не поддался. Комендант облился холодным потом при мысли, что задаток, часть которого он уже успел истратить на различные столь необходимые ему предметы роскоши, придётся возвращать, и надавил что есть силы.

Рычаг не поддавался. Во входную дверь, как и положено в подобного рода моментах, толкнулись, и изумленный голос произнёс:

– Гы… заперто…

И в дверь снова толкнулись, но уже посильнее.

Комендант совершенно звериным взглядом посмотрел на дверь и навалился на рычаг всем телом. Способность мыслить разумно из комендантовой головы испарилась в этот миг начисто.

В дверь замолотили часто и дробно.

– Погодите, – сказал тот же голос. – Я вот кувалдой.

Дверь содрогнулась. От этого удара в голове коменданта прояснилось. Он вынул из-под рычага предохранительный клин и снова навалился всем телом. Рычаг легко поддался, отчего комендант, вложивший слишком много усилий, шлёпнулся на каменный пол башни. Со страшным скрежетом, грохочя цепями, подвесной мост пошёл вниз. Озадаченные таким оборотом, вентанцы заорали на разные голоса, поднимая тревогу. Комендант вскочил на ноги. Того, что при падении он крепко приложился лбом об пол, он, похоже, не заметил. В бойницу было отчётливо видно, как подобно гигантской черной гусенице, дакаскцы текут через мост тёмной рекой, сумеречно поблёскивая в ночи доспехом. Комендант Захариус отдал должное военному искусству дакаскцев, умудрившихся незаметно накопить перед мостом столь значительные силы.

Сквозь забаррикадированную дверь, с крепостного двора доносились лязг, крики – словом, то, что романтически настроенные люди называют музыкой боя.

– Всё, – сказал комендант Захариус, – подаю в отставку.

Так что теперь мы будем называть его – бывший комендант Захариус, или просто – Захариус.

Захариус прислушался. В дверь стучать перестали. Послышался топот ног, обутых в подкованные сапоги.

Побежали вниз, решил Захариус.

Снова выглянул в бойницу.

Тёмная река по-прежнему текла по мосту. «Экая силища, – подумал бывший комендант с невольным почтением. – Нет, молодец я. Всё правильно сделал». С тупым стуком щёлкнул в стену совсем рядом с бойницей арбалетный болт, и коменданта обдало известковой крошкой из кладки. Захариус с некоторым запозданием отпрянул, и решил более судьбу не искушать. Он огляделся, не без труда вытащил из баррикады табурет и уселся на него. Некоторое время он так и провёл – сидя на табурете и мечтая о будущем. В мечтах этих преобладали смутные видения уютного семейного домика, и отчего-то – полуобнажённые девушки. Минут через пять музыка боя во дворе стихла.

Бывший комендант, пыхтя от прилагаемых усилий, разбаррикадировал дверь, удивляясь на то обстоятельство, что на баррикадирование у него ушло полминуты, а на разбаррикадирование – аж десять минут. Наконец баррикада пала.

Бывший комендант с мечом в руке, соблюдая все доступные ему меры предосторожности, выглянул за дверь.

Никого.

Захариус осторожно спустился во двор

Двор был усеян мёртвыми телами. Шум боя ушёл дальше. И вентанцы, и дакаскцы лежали вперемешку. Защитники Дол-Редута приняли неравный бой и не отступили. Бывший комендант крепости зачем-то попытался сосчитать, с чьей стороны павших было больше. С непонятной гордостью он отметил, что убитых дакаскцев не меньше, а может, даже и больше, чем защитников. Со стороны подвесного моста послышалось цоканье копыт. Захариус, внутренне пометавшись, на всякий случай выставил перед собой меч и стал ждать. Под свод крепостных ворот въехало несколько всадников. Первый из них, завидев одинокую фигуру посреди двора, направил коня прямиком к бывшему коменданту, знаком приказав остальным остаться.

Не доехав несколько шагов, всадник остановил коня, сказал негромко:

– Добрый вечер, дорогой Захариус!

И откинул капюшон.

– Добр… Здравствуйте, господин Кларик, – сказал бывший комендант.

– Кажется, я вам немного задолжал, – сказал Кларик и, обернувшись к своим спутникам, призывно махнул рукой. От группы отделился один всадник. Кларик и бывший комендант молча смотрели, как он подъезжает, как спешивается, как вынимает из седельной сумы довольно увесистый мешок.

– Передайте это господину Захариусу, – сказал Кларик. – Здесь семь с половиной тысяч.

Бывший комендант Дол-редута принял мешок, и лишь затем до него дошёл смысл сказанного Клариком.

– К-как семь с половиной? – сказал он, от удивления слегка заикаясь.

– Что-то не так? – лицо кавалера Кларика выражало живейшее участие.

– Мы же говорили о тридцати пяти тысячах?

– Да, – незамедлительно подтвердил Кларик.

– А получается семнадцать с половиной тысяч! – негодующе воскликнул Захариус.

– Позволю себе напомнить, – жестко сказал Кларик, – что с некоторых пор вы являетесь гражданином Дакаска. А граждане Дакаска – самые сознательные граждане в мире. Они платят на благо государства налог на нетрудовые доходы в размере половины от нетрудового дохода.

– Да, но…

– Согласитесь, деньги, полученные за предательство, – голос Кларика стал ещё более жёстким, – трудно назвать трудовыми.

– Да, но…

– Я бы на вашем месте был бы весьма доволен тем обстоятельством, что вы имеете дело с законами цивилизованного государства. В нецивилизованном государстве я взял бы в казне, скажем, пятьдесят тысяч на подкуп коменданта Дол-редута, заплатил бы двадцать, остальное присвоил бы, а потом комендант Дол-редута исчез бы. Всё было бы сделано весьма изящно, и совершенно незаконно.

– То есть…

– Всего хорошего, – самым любезным тоном, в котором, однако, явственно поблёскивал лёд, сказал кавалер Кларик.

И поддал коня в бока.

Бывший комендант некоторое время смотрел вслед удаляющимся всадникам. Затем развязал мешок, и вытащил горсть монет на свет божий. Монеты были новенькие, блестящие.

И сразу заболел лоб.

C невероятным облегчением составители сообщают вам, любезный читатель, что более этот тип на страницах нашего повествования не появится.

Люди в чёрном, похоже, никуда не спешили. Понять их можно – замковая челядь сидела на кухне под охраной, маг с девицами был надёжно отрезан от событий приворотной решёткой, а с боевыми свиньями