Из крови и пепла - Дженнифер Ли Арментроут

Мне показалось, его голос прозвучал более хрипло, чем обычно, но потом он наклонился, и рану обожгло теплой жидкостью. Боль затопила правую часть живота и рёбра. Я зашипела сквозь зубы. В воздухе разлился горький запах вяжущего средства. Жидкость запузырилась в порезе, и я приветствовала жжение, сосредоточившись на нем вместо пульсирующей боли в груди.

Откинув голову, я держала глаза закрытыми, а на раны полилась еще жидкость, создавая больше пены и посылая новую волну боли по всему животу.

– Прости, – бормотал Хоук, и я почти поверила его сочувствию. – Это нужно сделать, чтобы выжечь инфекцию, которая могла туда попасть.

Чудесно.

Может, снадобье выжжет и мое глупое сердце.

Воцарилось молчание, но оно не продлилось долго.

– Жаждущие – это наша вина, – неожиданно сказал Хоук. – Точнее, их создание. Всё это. Монстры из тумана. Война. То, что стало с этой землей. С вами. С нами. Все началось с невероятно отчаянного и глупого поступка ради любви, за много, много веков до войны Двух Королей.

– Знаю. – Я прочистила горло. – Я знаю историю.

– Но знаешь ли ты подлинную историю?

– Я знаю единственную историю.

Я открыла глаза, отвела взгляд от цепей и перекрученных костей.

– Ты знаешь только то, во что Вознесшиеся заставляют всех верить, и это не истина. – Он наклонился и взял цепь с моего живота. Я напряглась, а он осторожно убрал ее. – Мой народ тысячи лет в гармонии жил со смертными, но потом король О’Мир Малек…

– Создал Жаждущих, – оборвала я. – Я же сказала…

– Ты ошибаешься. – Он сел, поставив согнутую в колене ногу и положив на колено руку. – Король Малек безнадежно влюбился в смертную женщину. Ее звали Избет. Одни говорят, что ее отравила королева Элоана; другие утверждают, что ее пырнула ножом брошенная любовница короля, который, по-видимому, не отличался верностью. Как бы там ни было, Избет была смертельно ранена. Как я сказал, Малек отчаянно хотел ее спасти. Он совершил запретное действие, чтобы вернуть ее, – тебе оно известно как Вознесение.

Сердце застряло где-то в горле, рядом со спутанным клубком эмоций.

Хоук поднял голову и поймал мой взгляд.

– Да. Первой вознеслась Избет, а не самозваные король с королевой. Она стала первым вампиром.

Ложь. Несусветная, невероятная ложь.

– Малек выпил ее кровь, остановившись, когда ее сердце начало замирать, а потом поделился с ней своей кровью. – Хоук склонил набок голову, его золотистые глаза заблестели. – Может, если бы ваше Вознесение не держалось в такой тайне, подробности бы тебя не удивили.

Я начала было садиться, но вспомнила о ране и шипучем снадобье.

– Вознесение – благословение богов.

Он усмехнулся.

– Это далеко не так. Скорее, действо, которое может создавать как почти бессмертных, так и кошмарных чудовищ. Мы, атлантианцы, рождаемся почти смертными. И остаемся таковыми до Отбора.

– Отбора? – переспросила я, прежде чем успела прикусить язык.

– Это когда мы меняемся. – Он поднял верхнюю губу и кончиком языка потрогал острые клыки. Я знала об этом. Читала в исторических книгах. – Появляются клыки, они удлиняются, только когда мы питаемся, и мы меняемся… в другом.

– Как?

Меня охватило любопытство. К тому же я подумала, что любые сведения могут помочь выбраться отсюда.

– Неважно. – Он взял тряпочку и продолжил: – Нас труднее убить, чем Вознесшихся, но можно.

Я и это знала. Атлантианцев можно убить так же, как Жаждущих.

– Мы стареем медленнее, чем смертные, и если беречься, то можем прожить тысячи лет.

Я хотела узнать все, что может пригодиться, особенно в чем еще меняются атлантианцы, но любопытство одержало надо мной верх.

– Сколько… сколько тебе лет?

– Больше, чем я выгляжу.

– Сотни лет? – предположила я.

– Я родился после войны – ответил он. – Я видел приход и уход двух столетий.

Двух столетий?

Боги…

– Король Малек создал первого вампира. Они… отчасти похожи на нас, но не во всем. Дневной свет на нас не действует, в отличие от вампиров. Скажи, ты когда-нибудь видела Вознесшегося при дневном свете?

– Они не выходят на солнце, потому что боги так не поступают, – ответила я. – Таким образом они выражают богам почтение.

– Очень для них удобно. – Усмешка Хоука превратилась в самодовольную ухмылку. – Может, вампиры и благословены тем, что близки к бессмертию, как и мы, но они не могут выходить на дневной свет, иначе их кожа начинает разлагаться. Хочешь убить Вознесшегося, не замарав рук? Оставь его снаружи и лиши укрытия. Он умрет еще до полудня.

Это не может быть правдой. Вознесшиеся не выходят на солнце, потому что таков их выбор.

– Им также нужно кормиться, и под кормом я имею в виду кровь. Им нужно принимать ее часто, чтобы жить, чтобы предотвратить возвращение смертельных ран или болезней, которыми они страдали до Вознесения. После Вознесения они не могут производить потомство, многие испытывают жажду крови, когда питаются, и часто в процессе убивают смертных.

Он промокнул тряпочкой кожу вокруг раны, вытирая лишнюю жидкость и стараясь не надавливать сильно.

– Атлантианцы не питаются от смертных.

– Без разницы, – бросила я. – Ты в самом деле думаешь, что я в это поверю?

Он поднял взгляд.

– Кровь смертных не представляет для нас ценности, принцесса, потому что мы никогда не были смертными. Вольвенам питаться не нужно, но нам нужно. Когда необходимо, мы кормимся от других атлантианцев.

Я потрясла головой. Он и правда думает, что я в это поверю? Я знаю об их обращении со смертными, которых он по сути использовали как скот, и это привело к тому, что боги покинули их, а смертные взбунтовались.

– С помощью нашей крови мы можем исцелять смертных, не превращая их, чего вампиры делать не могут, но самое главное отличие – создание Жаждущих. Атлантианцы никогда их не создавали. Только вампиры. На всякий случай: под вампирами я имею в виду тех, кого ты знаешь как Вознесшихся.

Мои руки беспомощно сжались в кулаки.

– Ложь.

– Это правда. – Он разглядывал рану, сосредоточенно сдвинув брови, и посмотрел на меня, только когда отложил тряпочку. – Вампир не может создать другого вампира. Они не могут совершить Вознесение. Когда они выпивают смертного, они создают Жаждущего.

– Ты говоришь какую-то ерунду.

– Почему?

– Потому что если хоть что-то из твоего рассказа правда, то Вознесшиеся – вампиры, и они не могут совершать Вознесение. – Мою грудь жег гнев, сильнее, чем жидкость, которой он промывал рану. – Если это правда, то как они создают других Вознесшихся? Например, моего брата?