ФБР. Правдивая история - Тим Вейнер

— Это агент-инспектор Дэн Бледсоу, — сказал он. — С кем я говорю?

— Вы говорите с Джоном Эрлихманом. Вы знаете, кто я?

— Да. Вы начальник отдела кадров в Белом доме.

— Верно. У меня есть поручение от президента Соединенных Штатов, — сказал Эрлихман. — ФБР должно прекратить расследование незаконного вторжения.

Бледсоу молчал.

— Вы слышали, что я сказал? — прогремел Эрлихман. — Вы намерены прекратить расследование?

— Нет, — ответил Бледсоу. — Согласно Конституции, ФБР обязано начать расследование и выяснить, имело ли место нарушение закона о противоправном перехвате передаваемой информации.

— Вы понимаете, что говорите «нет» президенту Соединенных Штатов?

— Да, — ответил агент ФБР.

— Бледсоу, ваша карьера кончена, — сказал Эрлихман и повесил трубку.

Бледсоу позвонил Марку Фельту домой и передал ему этот разговор. «Он засмеялся, потому что знал этих людей. Находясь на высокой должности, он знал, что происходит в Белом доме. Он просто рассмеялся»[513].

Из телефонного звонка от Фельта утром в понедельник, 19 июня, Грей узнал, что расследование ФБР уотергейтского вторжения может впутать Белый дом в историю. Исполняющий обязанности директора полетел назад в Вашингтон и созвал в штаб-квартире свое первое официальное совещание по поводу незаконного вторжения, имевшего места в 16:00 в среду, 21 июня.

Марк Фельт сидел за столом вместе с Робертом Г. Кункелем — специальным агентом, руководившим вашингтонским отделением ФБР, и Чарльзом У. Бейтсом — начальником отдела уголовных расследований ФБР. Бейтс описал это и многие другие совещания по уотергейтскому вопросу в текущей служебной записке. Он писал: «Было решено, что это вопрос чрезвычайной важности, что на кон поставлена репутация ФБР, что расследование должно быть совершенно беспристрастным, тщательным и полным»[514]. Грей проинструктировал своих людей, что на всех допросах, проводимых Федеральным бюро расследований, будет сидеть советник президента Джон Дин. Грей тайно планировал держать Дина в курсе каждого шага ФБР, ежедневно передавая ему сводки хода расследования ФБР и допросов.

На следующий день агенты ФБР допрашивали Чарльза У. Колсона — советника президента по особым делам, рядом с которым сидел Дин. Колсон заметил, что у уотергейтского взломщика Говарда Ханта в кабинете в Белом доме есть сейф. Дин инстинктивно солгал ФБР. «Сейф? Какой сейф? Не знаю ни о каком сейфе». Когда они ушли, он открыл его и увидел внутри две бобины с записями. Это было доказательство грязных штучек, которые «Водопроводчики» проделывали для президента. Он начал думать, как спрятать их от ФБР.

Вскоре после 10 часов утра 23 июня президент Никсон принял план, как избежать расследования. «ФБР не находится под контролем, потому что Грей не знает, как их контролировать»[515], — сказал Холдеман президенту. Они договорились, что недавно назначенные заместитель директора Центрального разведывательного управления генерал-лейтенант Вернон Уолтерс, как давний закадычный друг Никсона, скажет Грею, что нужно «сдать назад». Он поднимет флаг национальной безопасности и секретности. Грей и Фельт сделают так, как им будет велено, уверенно предсказывал Холдеман. «Фельт хочет сотрудничать, потому что он честолюбив, — сказал он. — А это отлично подойдет, потому что агенты ФБР, которые занимаются этим делом, на данный момент понимают, что это такое. Это ЦРУ».

Никсону понравилась эта идея. «Хорошо! — сказал он. — Играй жестко. Они так играют, и мы так будем».

Уолтерс был в кабинете у Грея в 14:30. Расследование, как он сказал Грею, может вторгнуться во владения ЦРУ. Грей вызвал Чарльза Бейтса, как только Уолтерс покинул его кабинет, и сказал, что дело следует прекратить. Бейтс возражал. «Я снова сказал ему, что, по моему мнению, у ФБР нет другого выбора, кроме как продолжать наше всестороннее расследование и выявить все подробности»[516].

Грей мучился, пока 28 июня в 18:30 не получил срочный вызов в Белый дом. В кабинете Джона Эрлихмана Джон Дин вручил Грею два белых конверта — документы, которые он взял из сейфа Ханта.

— Они никогда не должны выплыть на свет божий, — сказал он Грею[517].

— Тогда зачем отдавать их мне?

— Потому что они настолько взрывоопасны с политической точки зрения, что их существование нельзя даже признавать, — сказал Дин. — Я должен иметь возможность сказать, что передал все документы Ханта в ФБР. Это я и делаю.

У Грея в кабинете стояла красная корзина для мусора со встроенным мешком для уничтожения секретных документов. Но он не знал, что такое мешок для уничтожения секретных документов. Шесть месяцев спустя он сжег эти документы в мусорном ведре на заднем дворе.

«Без сомнения, — говорилось позже во внутреннем рапорте ФБР, — господин Грей принимал плачевные решения исторического масштаба»[518].

«Нет запрещенных приемов»

Белый дом и ФБР пережили еще один кризис в то лето. Никсон издал приказ усилить войну с террористами в США. Но Бюро утратило лицензию на использование своего самого мощного оружия в этой борьбе.

Верховый суд запретил несанкционированное прослушивание телефонных разговоров американских граждан единогласным решением 19 июня 1972 года — в понедельник после уотергейтского вторжения.

Главным в деле был анархист с безумным взглядом, чье имя значилось в списке ФБР самых разыскиваемых преступников. Пан Пламондон — министр обороны «Белых пантер», партийная платформа которых имела формулировку «секс, наркотики и рок-н-ролл», — был обвинен в установлении бомбы на вербовочном пункте ЦРУ рядом с Мичиганским университетом в Энн-Арборе. Его адвокаты справедливо заподозрили, что телефонные разговоры Пламондона прослушивались. Федеральный судья представил стандартное ходатайство о раскрытии правительственных улик. Министерство юстиции Никсона отказалось выполнить требование. Юристы президента утверждали, что главнокомандующий имел неотъемлемое и неоспоримое право прослушивать телефонные разговоры по своему желанию.