Русская армия на чужбине. Галлиполийская эпопея. Том 12 - Сергей Владимирович Волков

не организованную воинскую часть, и что платовцам придется возвратиться на Лемнос. Во всех казачьих невзгодах Дудаков винил только русское командование и атамана. «Вот и теперь, – говорил он, – только начальство ваше виновато, что вы не попадете в Болгарию, а вас отвезут обратно на Лемнос». При этом Дудаков предлагал казакам снять погоны, оставить начальство, выйти из армии и следовать только за ним, Дудаковым, и возглавляемым им Союзом, косвенно намекая, что при таких условиях платовцы еще могут рассчитывать попасть в Болгарию.

Речь Дудакова, собственно говоря, не была закончена. Еще в середине речи то и дело раздавались возгласы: «Почему кубанцы», «Болгарам нужны рабочие, а не донцы или кубанцы», «Что ж мы, хуже кубанцев, что ли?», «Ты-то или к кубанцам приписался, что за них стараешься?» и т. д. Подобные вопросы все громче и недружелюбнее предлагались Дудакову и в конце концов перешли в открытую брань по его адресу. «Знаем тебя давно, помним по восстаниям в Хоперском округе, по Хопру еще помним», «Скинь лампасы», – слышалось кругом. «Вам давно пора ехать в Россию комиссарить», – кричали казаки. Многие предлагали сбросить его в воду. Под общий шум, свист и шум казаков Дудаков как оплеванный ушел с «Самары». Однако на следующий день он вновь прибыл на «Самару» с подарками для женщин и детей. На этот раз он вел себя гораздо лучше, тем не менее это не изменило отношения к нему казаков. «Хочешь задобрить подарками? Убирайся вон, в воду его», – кричали казаки.

Вообще, надо заметить, что посещение «Самары» членами Союза до крайности раздражило казаков. По словам платовцев, Объединенный Союз напомнил им что-то большевистское, чужое, а не свое, казачье, родное. И только посещение их Главнокомандующим, Донским атаманом и, в конце, членом Донского Круга П.А. Скачковым, подтвердившим слова атамана о скорой отправке казаков с Лемноса в Болгарию, несколько успокоило платовцев и оставило среди них отрадное впечатление.

Тем временем Объединенный Союз, организация, не признающая ни власти атаманов, ни авторитета правительств отдельных казачьих войск, ни авторитета русского командования, во имя своих «демократических» принципов, стал всячески противодействовать отправке казаков в Болгарию и путем всевозможных интриг и происков добился того, что платовцы были возвращены на Лемнос. Этому, конечно, немало способствовало и настроение, проявленное платовцами, выгнавшими Дудакова с «Самары».

Все-таки не все находившиеся на «Самаре» донцы были возвращены на Лемнос. Все беженцы (200 человек) и около пятидесяти человек платовцев, вышедших из армии, были отправлены в Болгарию, остальные же, 750 казаков-платовцев, были перегружены на «Решид-пашу» и отправлены на Лемнос. С тем же пароходом поехали на Лемнос и господа Белашев и Фальчиков.

8 июля «Решид-паша» прибыл на Лемнос, и французами была открыта новая запись на работы в Болгарию. Из 800 вакансий – 500 предоставлялось кубанцам и 300 – донцам и терцам – поровну. «Решид-паша» возвратился на Лемнос с 725 казаками (донскими), не принятыми Болгарией, – писал по этому поводу майор Бренн генералу Абрамову. – Делегаты казачьего союза Белашев и Фальчиков, согласно приказанию командира Оккупационного корпуса, сами произведут выбор казаков для отправки. Французский офицер будет сопровождать их по лагерю. Все кубанцы должны быть собраны сегодня в 18 часов во французском штабе, где делегаты и произведут выбор людей. Для обеспечения порядка в 17 часов по лагерю будут ходить жандармские патрули. Разгрузка «Решид-паши» начнется лишь после сбора отъезжающих…»

Генерал Абрамов, желая во имя справедливости отправить в Болгарию платовцев, уже томившихся на судне к тому дню около двух недель, и учитывая, что разгрузка «Решид-паши» может невыгодным образом отразиться на настроении казаков и авторитете командования, решил отправить платовцев в Болгарию хотя бы в виде рабочей партии. «…Находящиеся на пароходе «Решид-паша» казаки, – писал он майору Бренну, – за исключением весьма ограниченного числа людей, изъявляют желание ехать на работы в Болгарию на объявленных Вами и гг. Белашевым и Фальчиковым условиях. Поэтому производить новую запись среди донцов и терцев, в общих интересах сохранения порядка в лагере, нахожу нежелательным. Безусловно, все заявят о своем желании ехать в Болгарию на предлагаемые работы, а производить выбор лиц по политическим или другим соображениям считаю недопустимым. В силу этого, из числа записавшихся кубанцев может быть посажено на «Решид-пашу» лишь то число, которое Вы признаете возможным, не выгружая никого с «Решид-паши» или свезя на берег лишь желающих. Выгружать же насильно и отдать для сего приказание начальнику эшелона генерал-майору Попову я не нахожу возможным. Полагаю, что для болгарского правительства решительно все равно, кто будет работать на его территории – кубанцы, донцы или терцы. Все это дело лишь известной политической партии, в угоду которой я не могу играть благополучием вверенных мне людей, не только Кубанского, но также Донского, Терского и Астраханского войск».

Но французы настаивали на своем. «…Имею честь сообщить Вам категорический приказ, – отвечал майор Бренн, – полученный мною из Константинополя: 1) Белашев и Фальчиков должны сами выбрать людей для отправки в Варну; 2) эти делегаты командированы командиром Оккупационного корпуса. Им будет предоставлена возможность произвести выбор рабочих исключительно по их усмотрению. Один из офицеров будет их сопровождать в лагерях, где находятся кубанцы; 3) высадка возвращаемых на Лемнос донских казаков последует лишь по окончании записи кубанцев и после того, как эти последние будут собраны вместе. Вопрос о донском и терско-астраханском списке не поднимался в Константинополе. Я лично совершенно лишен возможности решить, какого именно войска казаки должны быть отправлены: Кубанские, Донские или Терские. Это дело исключительно делегатов. Вследствие этого я могу лишь сообщить Ваше пожелание делегатам».

Настроение казаков в то время было крайне смятенное. Если они не были в курсе всех подробностей переговоров с французами, то знали, что переговоры эти ведутся и что комкор настаивает на отправке платовцев. Среди последних было уже такое течение – «пусть силой выбрасывают с парохода, а сами мы не пойдем». О том же говорили и на берегу. Говорили, что будто бы французы предъявили ультиматум платовцам, и, если они не сойдут с парохода, французская канонерка откроет по ним огонь. Широким массам не было известно решение французов держать платовцев на пароходе до 9 июля, то есть до тех пор, пока не будет произведена новая запись и записавшиеся не соберутся у французского штаба (очевидно, опасались, что путем записи ненавистные дудаковскому Союзу платовцы вновь просочатся в Болгарию), и пребывание платовцев на пароходе еще более взвинчивало казаков.

Генерал Абрамов, как уже видно из переписки с французами, отказался отдать приказ платовцам о выгрузке. «Во имя справедливости и для выполнения намеченного плана по вывозу всех казаков с острова Лемнос