Красные карлики - Александр Белаш

…попал под тягач или электрокар.

…заблудился и провалился в люк, почему-то оказавшийся открытым.

Версии чем-то отвратительно и ужасно напомнили Мийо те объяснительные и заключения о причине смерти, которые врач рудника подписывал, отправляя кого-нибудь в могильник Rex-417.

Никто, никто не предвидел нападения на шахту. Некому нападать! «Герра» и «Релампа» были приданы руднику по личной договорённости, по бумагам они стояли в резерве на базе Комитета. Некоторые безопасники посмеивались: «Ящеров охота погонять?» Он отвечал: «Мало ли! Бывает, банды нападают на старателей; тогда я вылечу». Что заставило пригнать их на G-120? Что-то. Это не выразишь ни словами, ни письменно. Какое-то нервное, тёмное ожидание. Приближение неясной и пугающей угрозы. Усиль охрану, строже организуй пропускной контроль. Слежение, сканеры, шокеры. Смены рабочих уходят в шахту строем, под конвоем. Никаких пересечений с вольным персоналом! Изоляция, замки, барьеры. И всё равно не оставляло ощущение близящейся беды – тихие шаги, поскрипывание, чьи-то шепчущие голоса…

Чем прочнее тайна, тем гуще тьма, тем неопределённее таящаяся в темноте опасность. Ты соприкасаешься со смертью, ты её перелистываешь, санкционируешь и заверяешь, а на пальцах остаётся липкий налёт, словно жабья слизь. Ты долго отмываешь руки, почему-то боясь, что это найдёт тебя по запаху слизи: оно слепое, но чуткое. Оно шарит по воздуху щупальцами и втягивает волосатыми ноздрями испарения людских тел – ищет тебя, тебя, тебя! Днём и ночью, в сиесту и в полночь, когда все спят. Ты вводишь новые меры изоляции и разделения, проверяешь комнату видеосистемой, прежде чем войти, и запираешься на ночь изнутри. «Нас никто не видит – почему же мне страшно?..» Ты просчитываешь, быстро ли добежишь до ангара и прыгнешь в кабину «Герры» – пушка, ракеты, я в безопасности! я в безопасности! я в безопасности!!

Фигуры умолчания, подчистки и фальсификации сложились в траурную рамку портрета. Шахты не существует, на неё никто не нападал, «Герру» спишут (устарела!), Морис Мийо исчез. Корнел исчез. Нечётные номера сгинули. «Ушли охотиться в гилей вопреки инструкции!» Способ списания людей отлажен. Почему ты был уверен, что его не применят к тебе?

«Достаточно вынуть табличку из клапана, как я превращусь в безымянный труп», – подумал Мийо, холодея.

– Кермак, – как можно тише сказал он, повернувшись к артону.

– Что?

– Я заменил вам двигатель и гравитор.

– Огромное спасибо, мсье Мийо.

– Это стоило денег.

– После сочтёмся. Пришлите мне счёт.

– Можно сразу. Одна просьба – и мы забываем о починке флаера.

– С чего вы решили, что я стану выполнять вашу просьбу?

– Сущий пустяк. Починка обошлась мне в сорок тысяч.

– Скажи ещё, что выложил их из своего кармана.

– Откуда бы ни выложил – ваш флаер отремонтирован. Летает. Факт? и заправились вы даром.

– Ладно; что за просьба?

– Обещайте, что исполните.

«Сейчас; только богов облизну», – подумал Форт.

– Если она не повредит мне – да.

– У вас вспомогательный кибермозг, управляющий телом, и глаза киборга. Вы можете запоминать изображение в фотографическом формате?

– Да, как фотокамера.

– Снимите меня, когда я буду рядом с Френкелем. Нас обоих.

– На память о встрече?..

– Я не договорил. Скачайте снимок на мой трэк. Запомните номер – DFA-811417…

Показалась санитарная машина.

– Ну? согласны?.. – Голос Мийо дрогнул. – Я поддержу любую вашу версию о том, как вы меня нашли. Только молчите! поймите, если вы заговорите о шахте, вам крышка. Вы даже не подозреваете, какие люди тут замешаны!..

Машина остановилась; дверцы гостеприимно распахнулись.

– Прошу! – жестом доброго хозяина позвал Френкель. Футболисты, перестав притворяться бездельниками, приблизились, внимательно поглядывая на Мийо.

– Обещайте мне, – зашипел Мийо. – Фото на трэк!

– В обмен на починку.

– Да!!

– Идёт.

Сняв респиратор, чтобы глаза– камеры запомнили лицо, и пару раз оглянувшись в тоске, Мийо влез в машину. Если артон сдержит слово… о, хоть бы он не обманул! тогда можно не трястись за свою жизнь. Или хотя бы верить, что не сгинешь без следа. Но станет ли Кермак действовать в ущерб Френкелю?..

Френкель, играя брелоком, подошёл к Форту:

– Ну, Кермак, вы фокусник! Как вы умудрились напоить его? и что за моргание о десяти часах задержки?

– Если позволите, мсье Френкель, я объяснюсь поздней. И буду вам очень признателен, если вы сможете ближайшие десять часов не подпускать Мийо к телефону. Под любым благовидным предлогом – обморок, кома, головокружение…

– А потом? – заинтересованно сузил глаза Френкель.

– А потом пусть звонит куда хочет – это ему не поможет.

– Полагаюсь на ваши слова, Кермак. Но сверку номера придётся обязательно пройти – таков закон. Через несколько минут мои эксперты начнут осмотр флаера и признают его тем самым, пропавшим № 550864 по регистру.

– Ваш агент говорила мне, – недоверчиво забормотал Джифаренге, – что анализ белков продлится две недели.

– Так речь шла о муниципальной больнице, – едва взглянул на него Френкель, – с её отсталым оборудованием. У меня это делают за час-другой.

– И про связь с ЛаБиндой говорила, что я буду оплачивать…

– Ой, боже мой, ребятки! вы столько мне вернули, что я сам заплачу за связь!

Казалось, что сегодня Рождество, что Френкеля посетило великое раскаяние, и он решил опровергнуть все сплетни о своём скряжничестве, став милым дядюшкой Толстосумом, щедрой душой, сеющей деньги по мостовым в надежде, что на загробном берегу они прорастут райскими розами.

– Мсье Френкель, ваши врачи умеют молчать?

– В чём проблема, Кермак?

– Понимаете, у меня в спине застряла пуля. Не хотелось бы обращаться в «Роботех» из-за такой мелкой поломки.

Брови Френкеля сдвинулись, озорные глаза потемнели.

– Сдаётся мне, Кермак, я недооценивал ваши возможности.

– Не вы один, мсье Френкель. Мийо тоже просчитался.

Леону пришлось туго – возникнув ни с того ни с сего, внезапный ночной переполох так же внезапно и кончился. Выяснилось, что штурмовики пропали вместе с Мийо и Корнелом, тоннель А-С вскрыт, четверо охранников лежат бездыханные на глинистом пустыре, в периметре сторожевых сканеров зияет брешь, а флаер Кермака, который Морис заботливо приводил в порядок, улетел, на прощание откачав из цистерны почти шесть кубометров гидратила. Есть от чего с ума сойти, если учесть, что директор рудника тоже проснулся и, громко матерясь, требовал от Леона вернуть все пропажи, а от врача – вылечить умерших.