Илион - Дэн Симмонс

Немного погодя друзья в термокостюмах сидели на креслах, обтянутых потрескавшейся кожей, и жевали питательные плитки, передавая по кругу бутыль с водой. По настоянию молодого спутника Сейви проделала пару миль по глинистой дороге, прежде чем съехать на обочину и отключить все машинные системы, кроме защитного поля и бледно мерцающих панелей управления.

– Что это было? – наконец выдавил из себя Даэман.

– Один из калибано, – откликнулась еврейка, удобно устраиваясь на изогнутом стекле кабины с дорожным мешком под головой.

– Я слышал, как ты их называла, – огрызнулся собиратель бабочек. – Но кто они?

Старуха вздохнула:

– Возьмешься объяснять одно – потянутся другие вопросы. Ничего-то вы, элои, не знаете. Ничегошеньки.

– Так растолкуй для начала, что значит кличка элои, – холодно произнес Харман.

– Подозреваю, сперва в ней содержался некий оскорбительный смысл… – Яркая молния четко высветила изборожденное морщинами лицо, однако гром донесся гораздо позже и откуда-то издали. – Хотя, сказать по чести, мой собственный народ заслужил ее намного раньше вас… Само слово взято из древней книги. Был такой рассказ об одном путешественнике во времени. Забравшись в далекое будущее, он обнаруживает на Земле две расы. К первой, элоям, относились изнеженные бездельники, которые только развлекались на солнышке. Вторые – гадкие, уродливые морлоки, трудолюбивые, с развитой технологией, ютились в подземных пещерах, поставляя наверх пропитание, одежду и все необходимое для своих бывших собратьев. А когда элои нагуливали жирок, то их съедали…

Где-то за полем блеснула и быстро потухла слабая молния.

– Выходит, и мы так живем? – спросил обитатель Парижского Кратера. – Войниксы, калибано – они вроде морлоков? Они нас едят?

– Ах, если бы все было так просто, – горько усмехнулась собеседница. И, помолчав, неожиданно сказала: – Даэман, покажи-ка Харману, что ты умеешь.

– Э-э-э… Общую или дальнюю сеть?

– Дорогуша, мы пока еще не заблудились. Конечно, дальнюю.

Молодой спутник нахмурился, однако исполнил просьбу. Со странным, неведомым доселе чувством он принялся объяснять товарищу, что нужно вообразить, дабы над запястьем появился овал синего света. Оказалось, это необычайно увлекательно – учить другого чему-то новому, пусть даже и не имеющему отношения к сексу.

– Так, а теперь вспомни кого-нибудь. Кого угодно.

Девяностодевятилетний мужчина с сомнением покачал головой, но все же сосредоточился. Синий овал заполнил подробный чертеж Ардис-холла, вид сверху. На переднем крыльце особняка упрощенная женская фигурка беззвучно разговаривала с подобными ей примитивными человечками.

– Ада, – изрек Даэман. – Ты думал о ней.

– Потрясающе. – Харман, широко распахнув глаза, уставился на подвижную картинку. – А теперь Одиссей.

Изображение задергалось во все стороны и погасло.

– Правильно, – кивнул коллекционер. – Сейви говорит, что сын Лаэрта не подключен к сети. Вернись-ка лучше к моей кузине. Где она?

Харман напряг зрительную память. Возникшая в овале девушка присоединилась к толпе, собравшейся на поле в сотне с лишним ярдов от особняка. Место в самой середине, куда были устремлены все взгляды, загадочно пустовало. Собиратель бабочек наклонился ближе.

– Интересно, что там творится. Как я понимаю, вон та дыра в картинке и есть наш варвар из прошлого. И он развил бурную деятельность. Кажется, Ада прямо-таки заслушалась. Или засмотрелась…

Недавний именинник отвел глаза от изображения.

– Сейви, а ты не морочишь нам головы? При чем здесь калибано? Почему войниксы хотели нас убить? Что вообще происходит?

Старуха сложила руки на груди.

– Итак, за несколько веков до Финального факса постлюди поумнели так, что будь здоров. Их наука достигла невероятных успехов. И хотя во время жуткой эпидемии Рубикона «посты» удрали от нас на кольца, они по-прежнему оставались хозяевами Земли. Даже хозяевами вселенной, как им казалось.

ПЛ оснастили планету ограниченной системой энергоинформационной трансмиссии, позволяющей людям факсовать, после чего увлеклись экспериментами – точнее, играми – с путешествиями во времени, квантовой телепортацией и прочими опасными вещами. Большинство их забав основывались на достижениях науки давнего-давнего двадцатого столетия – знаете, физика черных дыр, теория червоточин, квантовая механика, но главным образом на важном открытии двадцатого века о том, что, в сущности, все является информацией. Факты. Сознание. Материя. Энергия. Все на свете.

– Ничего не понимаю, – сердито откликнулся Харман.

– Кстати, Даэман, раз уж ты показал своему другу функцию дальней сети, может, пора перейти к сплошной?

– Сплошной? – Голос молодого мужчины дрогнул.

– Ну да, четыре синих треугольника над тремя красными кругами над четырьмя зелеными треугольниками.

– О нет! – взвизгнул собиратель бабочек и тут же отменил все напульсные функции.

Сейви посмотрела на девяностодевятилетнего:

– Если хочешь хотя бы отчасти понять, с какой стати мы здесь, почему постлюди навеки покинули Землю, зачем вокруг рыщут калибано и войниксы, вообрази то, что я сказала. Сначала трудно, потом привыкаешь.

Недавний именинник с подозрением покосился на молодого товарища, однако закрыл глаза и сконцентрировался.

Даэман же всеми силами старался не представлять дурацкие фигуры. Он заставил себя вспомнить обнаженную Аду-подростка, свою последнюю ночь с красивой девушкой, ссоры с матерью, на худой конец…

– Боже мой! – задохнулся Харман.

Друзья обернулись на него. Рослый путешественник поднялся из кресла и дико заозирался с разинутым ртом.

– Ну и что ты видишь? – тихо поинтересовалась старуха. – Что слышишь?

– Не может быть… Не может быть… – простонал Харман. – Я… мамочки… Все такое … Энергия. Звезды поют… Кукуруза перешептывается с землей… Да! В кабине полно маленьких микробиков, они постоянно чинят наш вездеход, охлаждают воздух… И еще… Ай! Моя рука! – Он уставился на собственную ладонь с ужасом пророка, получившего запретное откровение.

– Хватит на первый раз, – вмешалась еврейка. – Теперь подумай: «Отменить».

– Не… сейчас… – Девяностодевятилетний добрел до прозрачной стены и дрожащими ладонями ощупал ее. – Как это… красиво. Я могу, я почти…

– От-ме-нить! – взревела Сейви.

Бледный как смерть Харман сморгнул от неожиданности, прислонился к стеклу и повернул к друзьям застывший взор.

– Что это? – бессильно пролепетал он. – Я все видел… все слышал…

– И ни рожна не понял, – хмыкнула старуха. – Впрочем, я и сама-то мало смыслю. Даже «посты», полагаю, не воспринимали всего.