Девушка из дома на набережной - Ольга Кентон

– Тогда почему Юля выбрала его, я не понимаю? – сказал Костя.

– Юля находиться там, где главенствуют деньги и власть. Для Штейна она просто вещь и, видимо, смирилась с этим.

– И почему мне не винить его?

– Потому что он сам такая же вещь! – повысив голос, сказала Лара. – Но я не оправдываю его. Я тебе говорю о том, как есть. Понимаешь, он живет по тем же навязанным правилам нашего общества. Ему нельзя не быть скотиной. Он должен иметь кучу любовниц, спать со всеми девицами, которые просят у него помощи в работе, у него должно быть много денег – и не должно быть никаких чувств. Понимаешь, Штейн так же боится быть другим, как Юля испугалась быть настоящей.

– И мне что делать теперь? – спросил Костя.

– Помню, как о том же ты спрашивал у меня в декабре.

– Ты ответила, что я считаю нужным, – сказал Костя. – Но, Лара, тогда я просто не знал, что будет завтра, но надеялся на лучшее. А сейчас мне страшно!

– Почему?

– Мне страшна не моя собственная неизвестность, а общая. Знаешь, я ведь раньше больше всего боялся прослыть бездарем. А сейчас боюсь, что меня просто не поймут.

– Да, – согласилась Лара, – выбирать свой собственный путь, когда большинство движется в одном направлении, а ты в другом, всегда страшно. Но, как и в прошлый раз, скажу тебе только одно: нужно делать только то, что ты хочешь. И не слушай никого.

На кухне сработал таймер, сообщивший, что сушка закончена.

– Вот видишь, это знак, – сказала Лара. – Тебе пора отправляться в свой собственный путь.

– Ты гонишь меня? – спросил Костя.

– Нет, можешь остаться ночевать, если хочешь.

Костю на секунду такое предложение смутило, но взглянув в лицо Лары он понял, что она под этим ни имела ничего предосудительного.

– Дождь вроде закончился, я лучше поеду домой. – Он встал с дивана, ушёл в коридор и через несколько минут вернулся одетый в свою высушенную одежду.

Лара подошла к нему ближе, улыбнулась.

– Я же говорила тебе: плохой из меня помощник.

– Ты не права, – возразил Костя, – мне многое объяснил наш разговор.

И он обнял её. Лара поцеловала его в щёку.

Уже стоящему в дверях Косте Лара протянула свой зонт-трость:

– Возьми.

– Здесь близко до метро. К тому же я вряд ли тебе его верну.

– Пусть останется на память. В Лондоне дожди бывают часто.

– Откуда ты знаешь, что я полечу в Лондон?

– Ты поступил в театральную школу, а занятия прогуливать нельзя. – Лара улыбнулась, вспомнив Костю, сидевшего у неё в кабинете ровно год назад, застенчивого, не понимающего, что делать. Сейчас от прежнего Кости не осталось и следа. – Не понимаю, что тебя может удерживать в Москве!

В этот момент двери лифта раскрылись, и оттуда вышла Елена Петровна. Лара от удивления не могла найти, что сказать.

Костя взял Ларин зонт и направился к лифту. На ходу поздоровавшись с Еленой Петровной, он успел быстро заскочить в кабину, когда двери уже начали закрываться.

«Надеюсь, не за деньгами», – усмехнувшись, подумала Лара.

– Мама, как неожиданно! – радостно, с явным сарказмом в голосе произнесла Лара. – Кто тебя на этот раз одурачил?

– Не понимаю, о чём ты? – произнесла Елена Петровна и вошла в коридор. В руках она держала изящную дамскую сумку бежевого цвета в тон к брючному костюму.

– Коктейль?

– Не откажусь, но если ты занята, можно и в следующий раз.

Лара удивилась любезности матери: скорее всего за этим скрывается какая-то заранее просчитанная игра.

– Я, как всегда, увидела свет в твоём окне, – продолжала Елена Петровна, – и решила зайти. У тебя были гости.

– По работе. Проходи, сейчас разберу тебе диван.

– О, я совсем не собираюсь тебя беспокоить. Меня такси ждёт внизу.

– Куда ты поедешь? Ты же продала свою квартиру.

– Я в «Ритце» остановилась, – спокойным голосом ответила мать.

– Где? – удивилась та.

– Заинька… – Мать подошла к Ларе и поцеловала её. – Я заехала только поздороваться. Что-то с тобой не так. Я это вижу: похудела, морщинки.

– Мама! – Лара была недовольна услышанным.

– А цвет волос, – мать внимательно посмотрела на Ларину причёску, – одобряю, тебе очень идёт. – Она улыбнулась. – Давай завтра позавтракаем у меня. В десять в лобби тебя устроит?

Лара не верила тому, что слышит. «Что она затеяла? „Ритц“, завтрак, не хочет беспокоить…» – думала Лара, не находя ответов на эти вопросы, понимая, что только мать может на них ответить. И догадывалась, что Елене Петровне хочется сохранить какую-то интригу, если она не раскрывает все карты сразу. Последний раз мать была такой, когда вышла замуж за свой «счастливый билет», как она тогда выразилась, по имени Влад. Неужели матери и в шестьдесят пять удалось очаровать кого-то?

Лара кивнула.

– А теперь работай, не буду отвлекать. Но только не делай это слишком долго. Ты же знаешь, что женщине нужно спать минимум восемь часов в сутки, чтобы сохранить свою красоту надолго.

– Пока, мам, – сказала Лара и, закрыв дверь за Еленой Петровной, вернулась в кабинет. Но работать уже не смогла, занятая мыслями о Косте и неожиданном визите матери.

Проснувшись утром, Юля вспомнила весь день накануне и ужаснулась всему, что произошло вчера, да и вообще за последние полгода.

Ещё позавчера они с Костей мечтали о том, как их жизнь изменится. Она огляделась. Никого. В квартире было тихо. Штейн, видимо, домой не возвращался.

Юля хотела встать, но почувствовала сильную боль в животе. Откинув одеяло, она увидела на простыне лужу крови. От испуга Юля закричала.

Она тут же схватила телефон, стоящий рядом на ночном столике, и вызвала «скорую помощь». Юля откинулась на подушку: «Ну вот и всё кончено». Юля почувствовала себя кругом виноватой: в том, что возобновила отношения с Костей, что встречалась со Штейном, хотя не любила его вовсе, что наивно поддалась его уговорам, что ей ослепили глаза дорогая одежда и обувь, машины. Теперь же у неё не осталось ничего. «И хорошо, – подумала Юля. – Уж лучше потерять его окончательно, чем вот так жить и мучиться, и бояться. А он простит, простит, я уверена. Господи… – Юля попыталась встать с кровати, но боль была настолько сильной, что она упала. Поднявшись на колени, Юля посмотрела в приоткрытое окно на голубое небо. – Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твое… – Юля начала молиться. – Прости меня, грешную. Прости меня за то, что не ведаю, что делать. Научи меня, грешную, вразуми, как следует поступить, о всемогущий!» Юля почувствовала сильное головокружение. Снова всплыли воспоминания о Штейне. Юля кинулась к шкафу, где висели её платья, и начала скидывать их с вешалок, изо всех оставшихся сил разрывала их, кидая на ковер со следами крови. «Не буду твоей! Если ни с Костей, то и с тобой не буду! Ненавижу тебя, Штейн! Никогда не буду твоей!»