Трилогия о мисс Билли - Элинор Портер

Он ел несколько часов назад, немного и невкусно. Но в кухне было тихо, там не велось никаких приготовлений к обеду (а должны были!), и это его не успокаивало. Он и представить не мог, где же Билли.

Раз или два он думал позвонить ее друзьям, но что-то его удерживало. Впрочем, он попробовал позвонить Мари, зная, что она, скорее всего, в новом доме и не ответит на его звонок. Отсутствие ответа его не удивило.

Бертрам, конечно, ни на одно мгновение не поверил в дурацкую историю Бесси Бейли. Но его задевало, что она могла предположить такое и что мисс Уинтроп и глупые дети все это слышали. Половину дружков Бесси он узнал – это были дети соседей, и он прекрасно понимал, что сегодня вечером жители Бекон-стрит будут над ним смеяться, сидя за столом. При мысли об этих столах он взвыл. Стол у него, правда, был, а вот никакого обеда на нем не было.

В личности таинственного мужчины Бертрам не сомневался. Это наверняка был Аркрайт или Калдервелл, и, возможно, тут как-то замешана и утомительная Алиса Грегори.

Вот бы Билли…

Пробило шесть, потом половина седьмого. Бертрам по-настоящему испугался и еще сильнее разозлился. И он по-прежнему был голоден. Он впал в ту слепую ярость, в которую испокон веков впадают голодные мужчины.

В десять минут восьмого в замке щелкнул ключ, и в холл вошли Уильям и Билли.

Было почти темно. Бертрам не видел их лиц. Он не стал включать света.

– Ну, – резко сказал он, – вот так ты, Билли, принимаешь гостей? Я приехал домой и обнаружил, что мисс Уинтроп уходит. Ей никто не открыл дверь. Где ты была? Где Элиза? Где мой обед? Билли, я не хочу ругаться, но есть пределы даже моему терпению, и эти пределы достигнуты. Я не могу не заметить, что, если бы ты чуть больше занималась домом и мужем и чуть меньше веселилась с Калдервеллом, Аркрайтом и Алисой Грегори… А где Элиза? – злобно спросил он, включая свет.

Наступила мертвая тишина. Когда Бертрам заговорил, Билли и Уильям остановились и больше не шевелились. Теперь Уильям хотел что-то сказать, но Билли его перебила. Она спокойно посмотрела мужу в глаза.

– Я спущусь вниз и подам тебе обед, – тихо сказала она, – Элиза сегодня не придет. Пит умер.

Бертрам бросился к ней.

– Умер! Билли! Так ты была с ним? Билли!

Но жена его не услышала. Она прошла мимо, не поворачивая головы, и поднялась наверх, оставив его объясняться с печальным Уильямом.

Глава XV

После грозы

Извинения молодого мужа были многообразны и приниженны. Бертраму было очень стыдно за себя, и у него было достаточно мужества, чтобы это признать.

Почти что на коленях он просил Билли простить его. В порыве самоуничижения он пришел в кухню тем вечером и жалобно умолял поговорить с ним, хотя бы взглянуть на него, дать ему понять, что он еще не окончательно презираем, хотя он сам прекрасно понимал, что ничего, кроме презрения, не заслуживает.

Поначалу Билли не разговаривала с ним и даже не удостаивала его взглядом. Очень тихо она готовила какое-то простое блюдо, не обращая на Бертрама никакого внимания. То, что она не оглохла, а только притворяется глухой, стало ясно несколько позднее, когда после особенно трогательного восклицания тени у ее ног, Билли то ли хихикнула, то ли всхлипнула. И тогда все закончилось, Бертрам схватил ее в объятия, а на пол упали и откатились в сторону и нож, и наполовину очищенная печеная картофелина.

Естественно, что после этого оскорбленная жена не могла больше сохранять гордое молчание. Вместо это последовали слезы, грустные улыбки и печальный рассказ о смерти Пита и его последних напутствиях, а потом – повествование Бертрама о пытке, которую он пережил от рук мисс Уинтроп и Бесси Бейли в пустом одиноком доме (без ужина). Через некоторое время голодный Уильям обнаружил их в углу кухни, и холодная картофелина так и валялась на полу.

Разрываемый голодом и нежеланием мешать возможному примирению, Уильям не знал, что ему делать, но тут Билли обернулась и заметила его. Одновременно она заметила пустую газовую плиту и горку полуочищенной картошки, для которой давно зажгли огонь. Она немедленно вырвалась из рук мужа.

– Господи! Бедному дяде Уильяму так и нечего поесть!

Они пообедали все вместе, то и дело вздыхая и смахивая слезы, потому что все вокруг напоминало им о прилежных старых руках, которые больше никогда не станут заботиться об их комфорте.

Обед получился тихим, и съели совсем немного, хотя все трое пытались храбриться и вести себя весело.

Бертрам много говорил, пытаясь убедиться, что он не виноват в том, что на лицо Билли набежала тень.

– Ты же на самом деле меня простила, правда? – спросил он, следуя за ней на кухню, когда все наконец поели.

– Да, дорогой, конечно, – вздохнула Билли, пытаясь улыбнуться.

– И ты все забудешь?

Она не ответила.

– Билли! Ты забудешь? – умоляющим голосом настаивал Бертрам.

Билли покраснела и прикусила губу. Ей явно было неприятно.

– Билли! – воскликнул он.

– Бертрам, я не могу этого забыть… пока, – тихо сказала она.

Бертрам нахмурился. Сначала казалось, что он всерьез этим озабочен и начнет спорить, но потом он улыбнулся и тряхнул головой – честно говоря, с Бертрама было довольно того, что про себя он называл «сценами» и «трагедиями». Как и любой мужчина, он хотел вернуться к прежнему, предав забвению все неприятности.

– Тебе же придется забыть, – заявил он весело, – потому что ты обещала меня простить, а нельзя простить, не забыв. Вот! – сказал он, уверившись, что теперь все пойдет, как прежде.

Билли не ответила. Она отвернулась к раковине и занялась посудой. Она не знала, сможет ли когда-нибудь забыть слова Бертрама? Как вообще забыть эти ужасные слова? «Если бы ты чуть больше занималась домом и мужем и чуть меньше веселилась с Калдервеллом, Аркрайтом и Алисой Грегори…» Ей казалось, что эти слова вечно будут звучать у нее в ушах, что они навеки выжжены в ее душе. И Бертрам ни разу не упомянул об этих словах, извиняясь. Он не сказал, что не имел этого в виду. Не сказал, что ему жаль. Он просто о них забыл и надеялся, что она тоже забудет. Как будто она могла это сделать! «Если бы ты чуть больше занималась домом и мужем и чуть меньше веселилась с Калдервеллом, Аркрайтом и Алисой Грегори…» Разве это