Nirvana: Правдивая история - Эверет Тру

Я: Опиши остальных трех участников группы.

– Кэролайн была этаким стимулом. Она не вписывалась во взгляды Кортни на то, как должна выглядеть группа. Кэролайн была неуклюжей и самоуверенной. Кортни немного побаивалась Джилл. Джилл стала привлекать внимание, потому что начала косить под «Black Sabbath» и публике это нравилось. После концерта в «Whiskey-A-Go-Go» [11 февраля 1992 года][298] народ судачил о том, какая Джилл клевая. Это был ее конец[299]. Эрик работал менеджером, он держал руку на пульсе. «Hole» выступала на разогреве на концерте 14 июня, когда «Nirvana» играла в «Hollywood Palladium» с «Dinosaur Jr». Тогда я впервые увидел Курта.

Я: Ты общался с Кортни, когда она начала встречаться с Куртом?

– Я говорил с ней. Нью-Йорк очень впечатлил меня, когда мы попали туда во время турне. Я вернулся домой, накопил двести долларов и переехал туда. Я жил в кладовой. Но еще до того вышел альбом «Nevermind». Как люди вспоминают, что присутствовали при убийстве Кеннеди, так и я вспоминаю, как группа играла на MTV «Smells Like Teen Spirit». Я зазвал всех в комнату и сказал: «Поверить сложно». Это было просто нереально. Столько людей, почти у каждого в гостях я когда-то спал на полу, а теперь кто-то из них прорвался. Мне понравился «Bleach», но я даже представить себе не мог, насколько хорош окажется «Nevermind». И вот этот парень, с которым я приятельствовал, вдруг оказался вроде как герой.

Дополнение 2: Влияние «Nirvana» на Олимпию

– У группы «Unwound» была такая застольная песня, – вспоминает Слим Мун. – В ней они поднимали бокалы и пели: «Спасибо тебе, „Nirvana“, что обеспечила нам пиво, спасибо тебе, „Nirvana“, что разрешила нам тут репетировать». После выхода «Nevermind» соседи больше не звали копов и не стучали в стенку репетиционной с воплями «Что за грохот?!». Теперь они спрашивали: «Вы играете в группе? Вы знакомы с Куртом Кобейном? Можно угостить вас пивом?» Обычные люди, видя твою прическу в стиле гранж, теперь не плевали на тебя, а считали тебя крутым. Но хотя иногда нам действительно ставили пиво, в основном это не приносило особой радости: мы не хотели, чтобы нашу тайну знала вся Америка.

Я: Величайшим достижением Олимпии стало то, что в городе сохранилась культура андеграунда, несмотря на все новоприобретенное внимание.

– «Nirvana» стала знаменитой, – соглашается Слим, – но на нас это никак не отразилось.

Я: Не оттого ли, что «Nirvana» позиционировалась как сиэтлская группа?

– Именно так. Всеобщее внимание привлек Сиэтл. В особенности все группы-дуэты и группы, шедшие против тех правил, которые ныне кажутся смешными… все они в большом долгу перед нами. Феминистское движение пользовалось большим вниманием, но ничто из этого не могло затронуть Олимпии. Олимпия дрогнула, но не отступила под напором света прожекторов. На группы Олимпии в 1988 году влияло многое из того, что действует и на нынешних музыкантов: ранние синглы «Rough Trade», пост-панк…

– Обо мне все время ходят какие-то слухи, – ворчит певец. – Меня это уже достало. Если я принимаю наркотики, это мое, блин, личное дело, а если не принимаю наркотики, то это, блин, тоже мое личное дело. А всем остальным это должно быть пофигу: мне вот без разницы, колется кто-то или нет.

Все началось со статьи в занюханном лос-анджелесском журнале, который был всегда ориентирован на кок-рок, – продолжает он. – Журналист в ней предположил, что я сижу на героине, потому что заметил, что у меня усталый вид. И тут слухи стали распространяться, как пожар. Не могу отрицать, что я принимал и до сих пор принимаю наркотики, хотя и не очень часто. Но у меня нет никакой героиновой зависимости, и я не собираюсь…

Он умолкает, словно лишившись дара речи.

– Невозможно находиться в турне и одновременно сидеть на игле, – начинает он вновь. – Не знаю ни одной группы, у которой это получалось бы – если только вы не Кит Ричардс, вам не делают каждые три дня переливание крови и у вас нет посыльных, которые мотались бы за наркотой.

Курт сердится.

– Я не знал, как большая часть публики относится к рок-звездам мейнстрима, потому что не обращал на это внимания, – сетует он. – Не то чтобы я жалуюсь, но дерьма как-то уж слишком много. Порой я думаю даже, что музыка становится для меня работой, а я и не подозревал, что такое возможно. Это ставит под сомнение смысл всего. Я еще с годик попробую как-то с этим побороться, но если не получится, то придется что-то в корне менять.

Итак, Курт в начале марта 1992 года вернулся в Лос-Анджелес и к героину. Он пытался скрыть наркотики от Кортни, запираясь в кладовой, где хранил свой скарб: героин, иглы, ложечки и спирт для дезинфекции. Кортни обезумела от ярости, когда узнала, чем он занимается, – даже сломала шприцы. По крайней мере, так она заявляла: это сомнительно, потому что позже пару постигла размолвка из-за того, что Кортни призналась, что в первые недели беременности сама принимала героин (собственно, все-таки до того, как поняла, что беременна).

Курт написал в эти месяцы несколько песен, которые затем вошли в «In Utero», но позже, в интервью «Адвокату» в 1992 году, признался, что 1991 год был для него «совсем не плодотворным». Также он рисовал картины, навеянные Гойей, – со странными ангелами и тощими телами, кровавыми дождями и инопланетянами, выражая в них свою ненависть к окружающему миру и неспособность подчиниться ему. Рабочим названием нового альбома «Nirvana» стало «I Hate Myself And I Want To Die» («Ненавижу себя и хочу умереть»).

Помню, как Курт показал мне самопальное видео, на котором чиновник из Пенсильвании вышиб себе мозги во время довольно безобидного выпуска политических новостей, засунув в рот пистолет. Кто-то сделал двадцатисекундный клип, одновременно поправ мораль и огрубив акт самоубийства. Курт демонстрировал мне его пару раз.

Тем временем Крист вернулся в Сиэтл в раздражении от той кажущейся легкости, с которой вокалист наплевал на годы дружбы в угоду девчонке и наркотикам.

«Курт – просто тупой торчок, и я его ненавижу!» – жаловался он.

«Мне необходимо было время, – говорил Курт Дэвиду Фрику из „Роллинг стоун“ в октябре 1993 года. – [Слава] сильно подействовала на меня, и мне показалось, что в турне ездить не надо: я и так зарабатываю кучу денег. [Также] от турне меня удерживало расстройство желудка. Если у человека пять лет хронические боли, он просто сходит с ума»[300].