Псевдоним(б). В поисках Шекспира - Даниэль де Труа

Подобного рода шифрование было весьма популярно в то время. Вот, например, в 1586 году вышел трактат французского дипломата Блеза де Виженера, в котором на девяносто седьмой странице находим аналогичный шифр (с учетом того, что на десятой позиции в английском варианте появляется отсутствующая во французском языке буква «k»).

Когда зашифровывали имя Эдуарда де Вера, то использовали именно эту кодовую таблицу. Получили в одном из вариантов

написания имени графа сумму числовых значений букв этого самого имени – 993.

В нашей кодовой таблице только одна сложность, одно отклонение от школьного алфавита: буква – u– в своем числовом значении приравнивается не к «v», как это было и в письменном английском языке времен Шекспира, и в классической латыни, а к – у-, специально введенному в латынь, чтобы передавать греческие звуки, аналогичные греческой букве эпсилон, «υ». Однако именно так готическим шрифтом имя De Uere написано на фамильном гербе Оксфорда. Впрочем, как и в слове SEUERALL на странице с оглавлением, где оставлен намек на имя истинного автора.

Александр взволнованно походил по комнате. Потом остановился у стола и допил уже остывший кофе. Итак, открытие сделано. Для этого потребовалось: увидеть анаграмму на листе с оглавлением SEUERALL = E.UER’S ALL; усомниться, что на последней странице была сделана простая опечатка; найти специальную таблицу, с помощью которой буквы можно перевести в xbckf; применить этот код к псевдониму и признать, что Edward De Vere = Shakespeare. И это были только ключевые факты исследования в двести пятьдесят страниц, где доказательства были математически точными.

Правда, теперь, когда пропал Олег, было не очень понятно, кому предъявлять это исследование-доказательство. Хотя как кому? Выход только один, решил он и стал собираться.

Выход только один, решил Уильям, выходя из прохладных комнат на жаркую улицу. Он и сам не понимал, что будет делать дальше, как попасть в тот дом, а если и удастся попасть, то что он скажет владельцу? Но сидеть сложа руки он больше не мог. Невыносима была не только ревность. Нет, он должен предъявить графу счет за всю свою жизнь: жизнь под маской, жизнь в постоянных страданиях и подозрениях. И граф как миленький выложит ему кругленькую сумму, не будь он Уилл Шакспер! А потом можно ехать в Стратфорд, чтобы навсегда забыть об этом кошмаре. А с Анной он дома разберется! А может, она уже и уехала? Просто съездила на спектакль, пусть и с графом, ведь они были когда-то дружны… Нет, она наверняка уже давно уехала обратно в Стратфорд. Чего ей делать в доме графа?

Но Анна не уехала. Эдуард де Вер, семнадцатый граф Оксфорд, и Анна Хэтуэй-Шакспер впервые за долгие годы снова были наедине. Сразу после спектакля они закрылись в доме на Блэкфрайерс.

– Эдуард, о чем ты говоришь? Кому я нужна, кто меня берет в расчет? Да мой муж в твоей жизни значит больше, чем я!

Уильям Шакспер, законный муж Анны, расположился прямо под окном, достаточно высоко отстоящим от земли, и подслушивал разговор, который уже совсем было его успокоил. Увидеть происходившее в комнате он не мог – роста не хватало.

– Тогда для чего ты приехала, Анна?

– Потому что ты позвал. Ты знаешь, что я живу только тобой и для тебя. Неужели ты до сих пор не понял, что у меня важнее тебя в жизни никого нет… даже дети… – Анна горестно замолчала. – И уж тем более муж…

Уиллу кровь бросилась в голову, он сжал зубы, но продолжал слушать.

– И ты можешь говорить, что он для меня значит больше, чем ты?

– Конечно. Он же твоя… маска. На твоих книгах стоит его имя… на которое ты променял меня. И теперь… И теперь я, даже когда сплю с ним, думаю о тебе…

Уильям до крови прикусил губу. В глазах потемнело от боли, но это не помешало ему слушать.

– Ты жестока, Анна. Ведь это всё ради тебя. Все мои стихи для тебя.

– Только этого никто, кроме нас, и не знает.

– И про него никто не знает… почти никто. Только то, что он вывеска, псевдоним, живая маска.

– А ради кого это всё, не знает никто… И никогда не узнает! Про то, что он маска, рано или поздно догадаются. Узнают, кто есть кто. А вот кто я тебе, едва ли!

Шакспер вспомнил, что ему совсем недавно показывали книгу, где под одной из поэм – как там ее, «Феникс и Голубь», кажется, – снова стояло его имя. Его имя! И вот его жена с этим графом воркуют, как феникс и голубка! Насмешка, да и только – вот чем стало его имя…

Они говорили всё тише, поэтому Уиллу приходилось напрягать слух изо всех сил.

– Анна, прости меня, я и тебе сломал жизнь. И теперь уже вряд ли смогу что-то исправить…

– Эдуард, перестань, пожалуйста, – совсем тихо ответила она, так тихо, что Уилл скорее догадался, чем услышал ее слова. Но вот ее легкие шаги он услышал отчетливо. – Боже, как ты постарел! Мой любимый…

«Неужели, – думал Шакспер, – неужели?!» Но звуков никаких не раздавалось, и сердце Уилла снова забилось спокойнее.

– Какой ты всё-таки красивый! Этот возраст так идет тебе, Эдуард. Как и любой другой… Хотя что это за возраст? Всего пятьдесят четыре. Ты строен, моложав, седина тебе так к лицу… Куда ты смотришь?

Эдуард пристально смотрел в окно.

– У тебя во взгляде что-то такое… Боже, не смотри так! Мне страшно.

– Анна, я хочу тебя попросить… Запомни число девятьсот девяносто три. Я зашифровал в нем свое имя. Когда-нибудь после моей смерти ты расскажешь людям правду обо мне…

Анна укоризненно на него посмотрела.

– Какой ты все-таки эгоист! Я говорю ему, что люблю, а он… а ты… Ты – это ты или он? Мы так редко были вместе, что я привыкла говорить о тебе в третьем лице: как там он? хорошо ли ему?

Новая пауза была полна вздохов, робкого шуршания, звуков поцелуев… Уилл зажал уши руками, привалился спиной к стене и начал считать. Он досчитал до девятисот девяноста трех, а потом сбился со счета. «Почему девятьсот девяносто три?» – вдруг подумал он.

– Мой милый, скажи, что ты меня любишь.

– Я люблю тебя, Анна… Карета уже у подъезда. Прощай.

– Когда ты приедешь ко мне?

– Скоро. Скоро я буду только твой.

– Эдуард, ты сам не веришь своим словам.

– Анна, запомни, о чем я тебя попросил! Я верю только тебе.

– Прощай.

Граф в задумчивости подошел к окну. Немного постоял, не шевелясь. Окно вдруг резко распахнулось, и Шакспер услышал прямо над своей головой: