Время шакалов - Станислав Владимирович Далецкий

видел потом на одном из бомжей свой свитер, но пришлось смириться: тех было трое, а их осталось только двое.

Иванов, пока был чист после помывки при отъезде Учителя, зашел к родственникам, которые обещали ему поискать работу с общежитием и через неделю он снова собирался навестить их.

Хромой, тоже заходил к своей соседке насчет жилья, но она просила за комнату десять тысяч рублей в месяц – хотя и в два раза ниже, чем рыночная цена, но денег на задаток у него не было, да и работы, чтобы платить за жильё он так и не подыскал.

От Учителя больше вестей не было, и Михаил Ефимович расстался с товарищами, обещая пригласить их к себе на чердак в следующий раз.

Ещё неделя прошла в трудах и заботах по сбору денег для отъезда, но город не отпускал его: деньги собирались трудно и медленно и усердным трудом и экономией на еде он собрал чуть больше двух тысяч рублей, чего не хватало на билет по ж/д. даже с учетом той тысячи, хранившейся в его паспорте.

Стало заметно холодать, особенно по ночам, но обещалось газетами скорое наступление бабьего лета, по окончанию которого Михаил Ефимович и планировал свой отъезд из Москвы.

Действительно, через три дня потеплело, дожди прекратились и, по– летнему, яркое солнце пробивалось на чердак, сквозь запыленные стекла слуховых оконцев.

Михаил Ефимович решил, что наступила пора прощания с Москвой, хотя прощаться оказалось не с кем: родных здесь у него так и не образовалось, товарищей тоже не наблюдалось – знакомые по работе давно от него отвернулись, а институтские однокашники сгинули бесследно за три десятилетия потрясений и так называемых реформ.

Ему оставалось пойти и проститься с товарищами по несчастью, что он и поспешил сделать. Для посещения, у него давно хранилась на чердаке бутылка хорошей водки, купленная когда-то по случаю хорошей выручки от продажи книг.

Взяв бутылку, пару банок консервов и купленный батон хлеба, он направился к убежищу остающихся в этом городе двух товарищей. В пути он, как это принято у деловых людей позвонил по телефону своей соседке домой и обрадовал её известием о своём приезде через два дня.

Радость её была искренняя, учитывая долги за газ, что она оплатила для содержания его квартиры в полном порядке и теперь надеялась на благодарность, зная о завещании матери, а сумма сбережений была значительна для их поселка, живущего, в основном, на пенсии стариков и инвалидов.

Несмотря на раннее послеполуденное время, Иванов и Хромой были на месте и яростно уплетали куски колбасы с хлебом, запивая их водкой из бутылки с сомнительной этикеткой: видимо, недавнее отравление ничему их не научило.

Его появление они приветствовали молча, поднятием левой руки, свободной от стакана, который держали их правые руки, приближая ко рту. Выпив водки и зажевав её хлебом, Иванов сказал:

–Привет, Тихий, а мы было подумали, что ты уже покинул нас, направляясь к родному очагу или пепелищу – как тебе будет угодно, так и назову. И долго ты ещё намерен ждать? Гляди, ударят холода, тогда ехать будет труднее, но ты, наверное, поедешь по билету – потому и не спешишь?

Нет, по билету не получается: денег не хватало на покупку билета заранее, а сейчас вроде должно хватать, но билетов дешевых уже нет: начало учебного года, люди возвращаются из отпусков и спекулянты тоже не дремлют, поэтому придется ехать как и Учитель – на перекладных.

До Рязани доберусь на электричке, а дальше как получится. Раньше, к каждому поезду прицеплялся один –два вагона с сидячими местами и эти вагоны назывались общими. Там были пассажиры, которым ехать недалеко, или у кого не хватает денег на плацкарт, например, студенты.

Билеты в эти вагоны были совсем дешевые – я иногда ездил так домой на каникулы, когда учился в институте: возьмешь билет, заберешься на третью багажную полку под самый верх и доедешь до места, слезая, чтобы поесть и сходить в туалет.

Сейчас таких вагонов нет, а жаль – бедных людей стало много, билеты дорогие и многие не могут даже навестить родственников: я тоже еду навестить могилы матери и отца.

Вообще, цена билетов на поезда в СССР была проста и понятна: чем дальше ехать – тем больше скидка на билет. В плацкартном вагоне в отсеке едут шесть человек, а в купе – четыре, поэтому билет в плацкарт стоил в полтора раза дешевле, чем в купе, а в общем вагоне в отсеке сидело девять человек и потому, билет туда стоил ещё в полтора раза дешевле.

Хватит о билетах. Вот зашел попрощаться: завтра уезжаю. Бутылку принес ради проводов, выпейте, чтобы дорога была легкой и дома всё сложилось как надо, – с этими словами Михаил Ефимович вынул из кармана бутылку водки, из другого – консервы из кильки и поставил на стол, рядом с хлебом, который он положил сразу, как только вошел.

– Бутылка – это дело! – сразу повеселел Иванов, – сам видишь, что мы пьем неизвестно что: пьем и боимся – вдруг отрава какая-нибудь, как после отъезда Максимыча. Он больше не звонил тебе?

– Нет, не звонил, – ответил Михаил Ефимович, – ему теперь не до нас: внучка и правнук при нём, надо на работу устраиваться, золотишка, как он говорил, надолго не хватит. Может, потом позвонит: только куда и кому: скорее из нас кто-то может позвонить – телефон-то внучкин у нас всех есть.

– И то верно, – вмешался Хромой, – мы тоже отсюда будем сматываться: соседи– бомжи житья не дают: повадились к нам, как медведь на пасеку – нельзя оставить ни еды, ни шмотья.

Всё утянут и ведь своих грабят, таких же, как и сами, но ни стыда, ни совести: видно у правителей наших научились воровству без предела, чтоб им пусто стало, – закончил Хромой и грязно выругался по поводу соседей – бомжей, которые в их отсутствие навещают это жилище и уносят всё, что может им пригодиться.

– И куда собираетесь перебираться? – поинтересовался Михаил Ефимович.

– Кто – куда, – ответил Хромой, – Иванову обещали родственники работу подыскать, может уже и нашли. Послезавтра выходной будет, и он собирается их навестить.

Я тоже загляну к соседке насчет жилья – может, договоримся об оплате, после того, как работу найду. А завтра мы собираемся заглянуть к тем алкашам, где перед отъездом мылся Учитель, и тоже помыться, чтобы дела успешнее шли. Наверное, твою бутылку и прихватим для оплаты, как думаешь, Иванов?

– Так и думаю, как ты предлагаешь. Сегодня допьем