Путешествие на Запад. Том 4 - У. Чэнъэнь

И лишь тогда душой перерожденной

     Ты навсегда сольешься с Небом высшим.

Итак, когда наступил рассвет, монахи, заметив исчезновение Танского наставника и его учеников, растерянно воскликнули: «Как же это мы упустили живых бодисатв? Видно, не сумели уговорить их побыть с нами еще немного, даже не простились с ними как следует, не попросили их ни о чем». Пока они сетовали на себя, в монастырь явились посланцы от богатых семей, живущих за южной заставой, просить Танского наставника пожаловать к ним в гости. Монахи, всплеснув руками, огорченно сказали им:

– Вчера вечером мы недоглядели, и ночью они все умчались на своих облаках!

Все присутствующие при этих словах невольно обратили взоры к небу и начали совершать благодарственные поклоны.

Молва об этом происшествии быстро облетела весь город, и вскоре о нем уже знали все начальники, чиновники и должностные лица. Богатым семьям было велено устроить щедрые жертвоприношения из разных яств в молельнях, выстроенных в честь Танского монаха и его учеников, дабы выразить признательность за оказанное благодеяние, но об этом мы рассказывать не будем.

Вернемся к Сюань-цзану и его спутникам, которые шли, нигде не останавливаясь, и, как говорится, ели под ветром и спали под дождем. Дорога была ровная, спокойная, и путники благополучно шли уже более двух недель без всяких приключений. Но вот в один прекрасный день они вновь увидели перед собой высокую гору. Танского монаха, как всегда, обуял страх, и он с тревогой обратился к Сунь У-куну:

– Посмотри, братец, какая неприступная гора вздымается впереди. Надо быть поосторожнее!

– Да что ты! – рассмеялся Сунь У-кун. – Полно трусить, наставник! Мы приближаемся к райской обители Будды. Ручаюсь, что здесь нет ни дьяволов, ни оборотней. Оставь свои заботы и печали!

– Братец мой, хоть ты и говоришь, что отсюда недалеко до райской обители Будды, – возразил Танский наставник, – но ведь еще третьего дня монахи сказали нам, что до столицы страны Зарослей небесного бамбука еще две тысячи ли, а сколько нам идти до обители Будды – неизвестно.

– Наставник! – полушутя сказал Сунь У-кун. – Уж не забыл ли ты сутру «О сердце», составленную великомудрым наставником созерцания У Чао?

– Эту сутру я всегда ношу при себе, подобно облачению и патре, – обиженно ответил Танский наставник. – Был ли такой день, когда бы я не читал ее наизусть, или такой час, когда бы я забывал о ней, начиная с того времени, когда меня обучил сам великомудрый У Чао?! Как же ты можешь говорить, что я забыл ее? Да я могу прочесть ее наизусть с начала до конца и с конца до начала!

– Не спорю, что ты можешь прочесть ее всю наизусть, – не унимался Сунь У-кун, – но ведь ты, наверное, ни разу не просил того великомудрого наставника объяснить сокровенный смысл ее.

– Ах ты, обезьянья морда! – вспылил Танский наставник. – Откуда ты взял, что я не знаю ее истинного смысла? А ты сам знаешь?

– Да, я знаю и могу объяснить ее!

После этих слов Танский наставник и Сунь У-кун сразу умолкли и погрузились в молчание.

Чжу Ба-цзе и Ша-сэн расхохотались и стали подтрунивать над Сунь У-куном.

– Морда ты этакая! – сказал Чжу Ба-цзе. – Да ты ведь тоже из породы оборотней, как и я! У какого же праведника ты учился толкованию священных книг? Какой монах рассказывал тебе о законе Будды? Что ты корчишь из себя, пустая голова? Смеешь еще бахвалиться: «Знаю! Могу!» Чего же теперь замолчал? Объясняй, мы послушаем!

– Да неужто ты поверил ему? – заливаясь хохотом, проговорил Ша-сэн. – Просто старший братец заговаривает зубы нашему наставнику, чтобы он не останавливался в пути. Он умеет лишь одно: орудовать своим посохом, вот и все. Где уж ему толковать священные книги!

– У-нэн, У-цзин! – вскричал Танский наставник. – Прекратите ваши глупые шутки. Сунь У-кун понимает сокровенный смысл священных книг, а это и есть истинное толкование.

Беседуя и споря, наставник и его ученики незаметно прошли довольно большой отрезок пути, перешли через несколько горных перевалов и увидели в стороне от дороги большой монастырь.

– Гляди-ка, У-кун! Монастырь! – обрадовался Танский наставник. – Да какой красивый! – и он тут же стал слагать стихи:

Он и не велик, но и не мал,

Бирюзовой, яркою глазурью

     Крыша черепичная блестит.

Он уже не нов, но и не стар,

Красных стен его зубчатый гребень

     Тоже черепицею покрыт.

Тень от сосен, строгих и седых,

На его узорчатые кровли

     Стелет голубую полутьму.

Сотни лет, красуясь, он стоит,

Но когда он был в горах воздвигнут,

     Больше неизвестно никому.

Словно струны тихие звенят —

То журчит, ручьем с горы сбегая,

     Чистая, прохладная вода.

Славен этот горный монастырь,

Но его строителей премудрых

     Имена забыты навсегда.

Четкие, большие письмена —

«Монастырь святого созерцанья» —

     У ворот распахнутых видны.

А подальше, на резной доске,

Можно видеть и другую надпись:

     «Памятник глубокой старины».

Над входом красовалась надпись: «Монастырь для сирот и одиноких, устланный золотом». Чжу Ба-цзе даже прочел ее вслух. Сидя верхом на коне, Танский монах глубоко задумался. Губы его шевелились, и он чуть слышно повторял: «Устланный золотом… устланный золотом… Неужели мы уже вступили в пределы княжества Шравасти?»

– Наставник! – прервал его мысли Чжу Ба-цзе. – Я столько лет сопровождаю тебя, но никогда не замечал, чтобы ты узнавал дорогу. А эта дорога тебе разве знакома?

– Нет, не знакома, – отвечал Танский монах, – но в священных книгах и сборниках песнопений я читал о том, что Будда любит проводить время в саду для сирых, который находится близ города Шравасти. Там он гуляет под тенью священных деревьев. Говорят, что этот сад купил у наследного сына правителя княжества Шравасти некий богатый купец, прозванный главным попечителем сирых и одиноких, и пригласил Будду читать и толковать священные книги в этом саду. Наследник не сразу продал свой сад. Он сказал: «Мой сад не продается! Я продам его только в том случае, если купец устелет его сплошь слитками золота!» Купец услышал об этом, изготовил кирпичики из золота и выложил ими все дорожки сада. После этого он купил этот сад и, таким образом, получил возможность пригласить достопочтенного владыку – Будду проповедовать там свое учение. Вот я и думаю, что не в честь ли этого события назван так монастырь и не