Белые зубы - Зэди Смит

31 декабря 1992 года, четверг

Эта дата стояла вверху каждой газетной страницы. Эта дата была видна в гуляках, которые слонялись по вечерним улицам с пронзительными серебряными свистками и национальными флагами и пытались разжечь в себе праздничные чувства; которые старались сгустить темноту (было всего пять часов), чтобы Англия смогла справить этот ежегодный праздник; старались веселиться, напиваться, обниматься, блевать и сердиться. Они придерживали двери поезда, чтобы друзья успели вбежать в вагон, спорили с обнаглевшими таксистами-неграми, играли с огнем и готовы были с головой окунуться в приключения при свете тусклых фонарей. В этот день Англия больше не говорит «пожалуйста — спасибо — не за что — извините — простите». Вместо этого раздается «мать твою — какого хрена — блин — на фиг» (и поскольку мы так никогда не говорим, звучит это довольно глупо). В этот день Англия возвращается к истокам. Это был Новый год. Но Джошуа никак не мог в это поверить. Куда делось время? Оно утекло между ног Джоэли, сбежало в ее крошечные ушки, спряталось в теплых спутанных волосах ее подмышек. И последствия того, что он собирается сделать в этот величайший день его жизни, в этой критической ситуации, которую три месяца назад он подверг бы детальному разбору, вивисекции, взвесил бы все и проанализировал с чалфенским рвением, ускользали от него в те же укромные уголки. В этот Новый год он не принял никаких серьезных решений, не дал никаких зароков. Он был таким же бездумным, как молодые люди, вываливавшиеся из пабов на новогодние улицы в поисках неприятностей. Таким же легкомысленным, как ребенок, ехавший на плечах у отца на семейный обед. Но он не с теми, веселящимися на улицах, он здесь, здесь, здесь, несется к центру города, прямо к Институту Перре, как самонаводящаяся ракета. Он здесь, мчится из Уиллздена к Трафальгарской площади в красном микроавтобусе вместе с десятью нервными членами ФАТУМа. Он слушает вполуха, как Кенни читает газету, выкрикивая имя его отца, на радость сидящему за рулем Криспину.

— «Сегодня доктор Маркус Чалфен выставит на всеобщее обозрение свою Будущую Мышь и откроет новую эру в генетике».

Криспин откинул голову и гаркнул:

— Ха!

— Во-во, — поддержал Кенни, тщетно пытавшийся читать и смеяться одновременно. — Называется «спасибо, что сказали». Так, где я остановился?.. А, вот: «Но самое главное то, что благодаря ему широкая публика получает доступ в эту малоизвестную, сложную и удивительную область науки. В то время как Институт Перре готовится на семь лет открыть свои двери для посетителей, доктор Чалфен обещает нам событие национального масштаба, которое не будет похоже ни на Британский фестиваль пятьдесят первого, ни на Выставку Британской империи двадцать четвертого, потому что здесь не будет замешана политика…»

— Ха! — снова фыркнул Криспин, на сей раз оборачиваясь назад, так что микроавтобус ФАТУМа (который на самом деле не был микроавтобусом ФАТУМа; на нем все еще красовалась огромная желтая надпись: ВАШ СЕМЕЙНЫЙ ДОКТОР С КЕНЗЛ-РАЙЗ) едва не переехал стайку размалеванных подвыпивших девиц, переходивших дорогу. — Не будет замешана политика? Он что, дурак?

— Любимый, следи за дорогой, — сказала Джоэли и послала ему воздушный поцелуй. — Хотелось бы добраться целыми, а не по частям. Тут налево… по Эджвэа-роуд.

— Дурак, — повторил Криспин, глядя в глаза Джошуа, и отвернулся. — Вот ведь дурак!

— Специалисты полагают, — продолжил Криспин, перейдя по стрелочке с первой страницы на пятую, — что к девяносто девятому году процесс работы рекомбинантной ДНК станет широко известным. Около пятнадцати миллионов людей к тому времени посетит выставку Будущей Мыши, и еще миллионы людей по всему миру будут следить за состоянием Будущей Мыши через средства массовой информации. Доктор Чалфен достигнет своей цели — просвещения народа — и забьет мяч науки в ворота безграмотности.

— Дай-те-мне-паке-тик-щас-вырвет, — произнес Криспин с таким видом, будто его уже тошнит. — А что в других газетах?

Падди поднял библию Средней Англии, чтобы Криспин смог увидеть в зеркале заднего вида заголовок: «МЫШЕМАНИЯ».

— К ней еще прилагается стикер «Будущая Мышь». — Падди пожал плечами и налепил стикер на свой берет. — По-моему, мило.

— Газеты, как ни странно, его поддерживают, — заметила Минни. Она недавно вступила в ФАТУМ. Минни — серьезная девушка семнадцати лет со слежавшимися белокурыми дрэдами и с пирсингом на сосках. Джошуа одно время подумывал в нее влюбиться, даже пытался за ней ухаживать, но понял, что это ему не по зубам. Он не может оставить жалкий нервический мир Джоэли и отправиться к новым звездам. Минни, к чести ее будет сказано, сразу все поняла и направила свое внимание на Криспина. На ней было надето настолько мало вещей, насколько позволяла погода, и она старалась как можно чаще подсовывать под нос Криспину свои дерзкие проколотые соски. Вот как сейчас: она перегнулась к нему, чтобы показать газетную статью. Криспин попытался одновременно почитать газету, проехать площадь Марбл-арч, где было организовано круговое движение, и не двинуть Минни локтем в грудь.

— Мне плохо видно. Чего там?

— Голова Чалфена с мышиными ушами приделана к телу козы и свиной заднице. Он ест из корыта с надписью «генная инженерия» с одной стороны и «народные деньги» — с другой. И подписано: «ЧАЛФЕН КУШАЕТ».

— Славно! Нам сейчас каждая мелочь сгодится.

Криспин сделал еще круг по площади и на этот раз выехал куда надо. Минни перегнулась через него и пристроила газету на приборную доску.

— Ничего себе! Он выглядит чалфенистичнее, чем когда-либо!

Джошуа горько пожалел о том, что рассказал Криспину про этот идиотизм своего семейства — манеру говорить о себе, используя существительные, прилагательные и глаголы. Тогда он решил, что было бы неплохо об этом рассказать: они посмеются и поймут, если еще были какие-то сомнения, на чьей он стороне. Ему не приходило в голову, что он предает своего отца, — он не чувствовал серьезность происходящего — до тех пор, пока не услышал, как Криспин издевается над чалфенизмом.

— Только поглядите, как он чалфенит в этом корыте. Пользоваться всем, чем можно, это по-чалфенски, правда, Джош?

Джошуа что-то пробурчал и отвернулся к окну, за которым пролетал снежный Гайд-парк.

— Классическая фотография. Она везде. Я ее помню. Снимали, когда он давал показания на суде в Калифорнии. У него такой надменный вид! Очень чалфенистичный!

Джошуа закусил губу. НЕ ПОДДАВАЙСЯ. ЕСЛИ НЕ ПОДДАШЬСЯ, ЗАВОЮЕШЬ ЕЕ РАСПОЛОЖЕНИЕ.

— Хватит, Крисп, — решительно сказала Джоэли, погладив Джоша по голове. — Не забывай, что мы сегодня собираемся сделать. Не мучай его хотя бы сегодня.

В ЯБЛОЧКО!

— Ну… ладно.

Криспин прибавил газу.

— Минни, вы с Падди проверили, у всех все есть? Все, что нужно?