Стеклянная свадьба - Изабель Вульф

– …но меня сейчас нет дома. Я уехала в Сент-Киттс на Рождество… – Ах да. Я совсем забыла. – Я вернусь не раньше тридцатого, вечером.

Я повесила трубку, встала и, глядя на улицу сквозь темное стекло, стала размышлять, что же могло толкнуть Лили на подобный шаг. Она не любит Питера, конечно. Но, с другой стороны, она любит меня. Она же понимала, что, раня его, ранит и меня. В любом случае для тех сплетен не было никаких оснований. Как же она посмела сделать это, думала я в бешенстве. Как посмела?! Для чего же ей понадобилось делать Питера хуже, чем он есть на самом деле? Нахмурившись, я стояла и думала – и не могла понять, не могла… Снизу до меня донеслись разгоряченные вином довольные голоса, подпевавшие хором Джонни Нэшу. В мире больше вопросов, чем ответов… Вот именно, подумала я. И чем больше я узнаю, тем меньше я понимаю… Именно так, – с грустью кивнула я. Чем больше я узнаю, тем меньше я понимаю.

* * *

– Да пребудет с вами мир, – говорил священник во время рождественской службы.

Я убью ее, подумала я.

– И в это благое время года…

Я убью ее, убью – эту гнусную стерву.

– …давайте же вспомним все наши грехи… Я бы с радостью вырвала ей сердце и скормила Грэму, если б не боялась его отравить. А из Дженнифер Анистон приготовила бы шашлык.

Священник начал читать Святое Писание: о Деве Марии, и о святом зачатии, и о рождении в яслях, и о спеленутом младенце. Мне стало совсем не по себе. Я глядела на изображение младенца Христа и думала, что с меня уже хватит детей в этом году. Тут сверху полился тонкий детский голосок: В холодную зимнюю ночь… О нет. Пожалуйста, только не это. Под завывание ветра… Слезы накатились на глаза, я ничего не могла с этим поделать. В этом году зима была самой холодной из всех, выпавших на мою долю. Когда земля застыла как камень… Такой холодной! И застыли моря и реки. Какой трудный выдался год, подумала я, а все началось в «Сноуз», в январе. Падал хлопьями снег. Слой за слоем ложился сне-е-ег, многие годы назад. Одеяния священника задрожали перед глазами пурпурными бликами, и Кейти взяла меня за руку. Я еще не рассказывала детям о том, что узнала про Лили – они вряд ли смогли бы в этом разобраться. Я и сама ничего не понимала. В любом случае, мне надо сначала поговорить с ней, но я смогу это сделать не раньше чем через шесть дней.

Я смутно помню отрезок своей жизни между Рождеством и Новым годом, помню только тупую, изматывающую боль. Приезжали мои родители, Сара. Дети ездили к Питеру, конечно. Я почти ничего не ела, и все говорили, что я выгляжу измученной, но относили это на счет грядущего развода. Я никому не сказала правду о Лили, меня удерживало необъяснимое чувство преданности, которое, как оказалось, не так-то легко уничтожить. Но вечером тридцатого я никак не могла уснуть, я сидела в постели, и в голове у меня крутились обрывки фраз:

Она обожает тебя, мам. Это же очевидно. Ты – моя лучшая подруга на всем белом свете. Ты очень важный человек для Лили. Она тебя любит.

Я желаю тебе только добра.

Я взяла серебряный калейдоскоп, поднесла к глазам и стала потихоньку крутить, зачарованно глядя, как скользят и складываются в причудливые узоры разноцветные стеклышки. Красивые, непредсказуемые, они удивляли и завораживали.

– Итак, на улице заметно подморозило! – с улыбкой говорила я на следующий день, выйдя в эфир.

– Семь, шесть… она неважно выглядит.

– На нас надвигается массивный холодный фронт…

– Пять, четыре… Говорят, это из-за развода. Нелегко ей.

– …и собирался он уже давно.

– Видели Софи во «Времени вопросов»?

– На дорогах скользко.

– Она потрясающе смотрелась. Два, один…

– Коварный лед может быть незаметен под грязью.

– Ноль.

– Так что будьте осторожнее.

Лили тоже следует быть осторожнее, думала я, направляясь в Челси вечером того же дня. Я не сказала ей, что приеду, я предпочла внезапную атаку. Но я была уверена, что застану ее дома, потому что она никогда не уезжала на Новый год. Я уверенно шагала по Кингс-роуд, порывистый ветер хлестал по щекам. Аляповатые рождественские гирлянды сверкали повсюду, дребезжа и покачиваясь на ветру. Разукрашенные витрины магазинов, с косыми кроваво-красными надписями «Распродажа», напоминали раненых с кровоточащими шрамами. Цены сброшены! – кричали плакаты. И карты сброшены, думала я. Сейчас Лили поплатится за все.

– С Новым годом! – прокричал кто-то.

Меня нечего поздравлять, подумала я. Благодаря Лили, новый год не принесет мне ничего хорошего, равно как и предыдущий.

Пересекая площадь Веллингтон, я попыталась подвести итог минувшему году. Шестого января, вспомнила я, я еще была счастливой замужней женщиной. И вот я теперь – несчастная и одинокая, и все благодаря стараниям Лили.

– Фейт, дорогая! – воскликнула она, отпирая украшенную гирляндами дверь. – Какой приятный сюрприз! О, что-то случилось? – добавила она, вглядываясь в мое лицо. – Ты выглядишь немного… расстроенной.

– Да, я расстроена, – сказала я сухо. – Я очень расстроена, и благодарить за это я должна тебя.

– Господи, о чем ты? – удивилась она.

– Лили, ты прекрасно знаешь о чем.

– Фейт, – спокойно произнесла Лили, – Рождество – это трудное время, это всем хорошо известно. Тебе надо выпить.

– Мне не надо выпить, – отрезала я, проходя следом за ней в квартиру. – Что мне действительно надо, так это знать правду!

В огромной гостиной Дженнифер Анистон возлежала на кожаном диване и смотрела по телевизору передачу «Человек и его собака». Ее мордочка, подобно застывшей мохнатой хризантеме, была повернута к светящемуся экрану.

– Фейт, а что же ты совсем не загорела? – вдруг спросила Лили. – Ты ведь только что с Карибских островов!

– Я не с Карибских островов, – отрезала я. – Решила отложить поездку.

– Но почему же? – требовательно спросила Лили.

– Не до того было, вот почему. Из-за Джоса, кстати, – «прекрасного», «обворожительного», «обаятельного» Джоса, если верить тебе, – который оказался полным дерьмом!

Я рассказала ей о Бекки и о ребенке, глядя, как она, сидя на маленьком диванчике, хватает ртом воздух.

– Боже мой! – ахнула она. – Какая дрянь. А казался… просто идеалом.

– Да, именно так и казалось – тебе! – прошипела я.

– Так, теперь я понимаю, в чем дело, – сказала она, медленно кивая. – Рождество прошло без индейки, так что теперь ты решила выпотрошить меня.

– Да, это ты во всем виновата, – заявила я.

– Но почему? Из-за Джоса?

– Да, – сказала я, – из-за него. Ты прямо-таки толкала меня к нему в объятия, Лили. С того самого дня, как мы познакомились, ты неустанно нахваливала его, рассказывая мне, какой он привлекательный и как он мне подходит.