Первозданная. Вихрь пророчеств - Олег Авраменко

– Так это всего лишь обсуждение, – пожал плечами Шимас, – его уже много раз начинали, но все заканчивалось одними разговорами.

– Да ты подожди, не торопись с выводами. Я узнал обо всем уже после смерти Ярлаха, когда начал представлять в Магистрате нашу кафедру. А вскоре пришло известие о тяжелом состоянии короля Энгаса и назначении Гвенет вер Меган регентом Катерлаха. Тогда сторонники независимости снова стали требовать голосования и все-таки добились своего. Сам понимаешь, у меня не было права голоса, я лишь наблюдал за дебатами. Магистрат решил засекретить это решение и до поры до времени проводить обсуждение за закрытыми дверями. Собственно, так продолжается до сих пор, но похоже, что на этот раз одними разговорами дело не ограничится. Ко всему прочему, две недели назад сюда прибыл специальный посланник от Торвала аб Гевина, герцога Нарвонского. Ты должен помнить его сына, Йорверта аб Торвала, он два года посещал лекции Ярлаха и ходил к нам на семинары.

– Да, конечно, – кивнул Шимас, – очень способный юноша, хотя для толкователя – слишком импульсивный и нетерпеливый. Так что́, он уговорил своего отца поддержать Магистрат?

– Неизвестно. Имя Йорверта во время переговоров ни разу не всплывало. Он вообще взял академический отпуск и якобы отправился в путешествие по Абраду. Хотя большинство магистров убеждены, что на самом деле он тайно посещает влиятельных лордов в соседних странах, договариваясь с ними о поддержке. Но никак не афиширует своей причастности к делу, не пытается выйти на связь с Магистратом. И это правильно – ведь простому аспиранту, какое бы высокое происхождение он ни имел, совсем негоже вмешиваться в компетенцию магистров.

– Значит, – подвел итог Шимас, – все это очень серьезно.

– Еще бы. После праздников Магистрат собирается – и это, наверное, случится уже при твоем участии – объявить о начале публичного обсуждения. А тогда и видно будет.

Поставив чашку на стол, Шимас поднялся и подошел к окну.

– Что ж, следующий год обещает стать богатым на события.

Небо над Кованхаром продолжало пламенеть разноцветными огнями, сплетающимися между собой в замысловатые узоры. Но он смотрел не на них, его взгляд устремился к горизонту, за которым, далеко-далеко на северо-востоке, лежал Инис Лахлин – самый большой остров в Континентальном полушарии.

В последние дни Шимас много думал о Глыниш вер Лейфар – мужественной и самоотверженной женщине, пожертвовавшей собой, своей бессмертной душой ради спасения человечества. Он гадал, куда она отправилась, что делает сейчас. Не верил, не мог поверить, что Глыниш нашла приют у кого-нибудь из черных, как думали ведьмы. Теперь ее ничто не связывало с ними, она исполнила свою миссию и, по твердому убеждению Шимаса, больше не собиралась подчиняться Ан Нувину.

Но для ведьм и обычных колдунов Глыниш навсегда останется прислужницей Врага. Несмотря на все ее благородные мотивы, несмотря на ее самоотречение, они не смилостивятся над ней, а при первой же возможности схватят и казнят. Или усмирят…

Шимас пытался представить, как бы он сам поступил на месте Глыниш. Наложил на себя руки? Или просто скрывался до смерти, пользуясь возможностями, предоставляемыми ему доступом в Тындаяр?.. Нет, ни в коем случае! Он бы не стал впустую тратить оставшуюся жизнь, а постарался сделать что-то полезное для человечества. Скажем, исследовать все Островное полушарие и составить его подробную карту. А еще лучше, отправился бы на Лахлин, где король Имар восстал против Конгрегации, и помог ему. Направил бы силу, полученную им от космического Зла, на борьбу со злом вполне земным – но оттого не менее отвратительным…

– Пылиб, хватит нам тут сидеть, – сказал Шимас, отвернувшись от окна. – Пойдем на улицу, встретим новый год.

В отличие от жителей Абрада, лахлинцы не праздновали Солнцестояние. В ночь с сорок первого рагвира на первое хверода они ревностно молили Дыва о прощении всех грехов, совершенных ими в минувшем году, и даровании безгрешной жизни в году грядущем. Кто молился в одиночестве, кто – в кругу родных или друзей, а многие сходились в церкви и часовни, где в эту ночь местные проповедники от заката и до самого рассвета отправляли новогоднюю службу.

Бланахский кафедральный собор Святого Падара был полностью забит верующими, места для всех не хватило, поэтому люди молились и на паперти, и на ступеньках, и даже на площади, где свирепствовала ночная метель. Они не только замаливали свои грехи, но еще и попутно просили Великого Дыва об исцелении их земного заступника, принца Лаврайна аб Брогана, регента Лахлинского королевства и преданного борца за Святую Веру. Ему нездоровилось всю последнюю неделю, и кое-кто утверждал, что болячку на него наслали колдуны, подстрекаемые Имаром-вероотступником.

Но даже среди самых пламенных сторонников Лаврайна в это не очень многие верили. Слишком уж обычной была его болезнь – воспаление легких, которое в суровую лахлинскую зиму могло подкосить любого: хоть нищего, хоть принца. Так что Лаврайн не смог прийти на ночную молитву в собор, а остался в своих покоях в княжеском дворце и вечером приказал всем приближенным оставить его одного, чтобы он мог целиком отдаться молитве. Но на самом деле принц не собирался молиться: прежде всего, он нисколько не верил в исцеляющую силу молитв, а кроме того, больше всего на свете хотел заснуть и спокойно проспать всю ночь, не просыпаясь раз за разом от лихорадки и безудержного кашля, отдававшегося невыносимой болью в груди и горле.

Все внешние двери покоев принца охраняли усиленные наряды часовых. В эту ночь их было больше, чем обычно, чтобы они имели возможность по очереди предаваться молитвам, не ослабляя бдительности. А в самих покоях дежурили четверо слуг и врач с помощником, готовые немедленно примчаться к Лаврайну по первому же его вызову.

Поэтому Йорверт был крайне осторожен. Он вышел из Тындаяра в таком месте спальни, где принц не мог его увидеть, и быстро, но надежно защитил комнату глушительными чарами. Потом наложил на окна затемняющее заклятие и отправил своим спутникам условный сигнал.

Через несколько секунд справа от широкой кровати появились Кыван аб Ридерх и Глыниш вер Лейфар. А почти одновременно с этим в противоположном конце комнаты возникла стройная фигура, закутанная в длинный черный плащ с капюшоном. Она бесшумно отступила в угол, спрятавшись за шкафом.

Йорверт подошел к кровати с левой стороны, а Кыван тем временем зажег магический фонарь, от света которого Лаврайн проснулся и тотчас зашелся хриплым, глубоким кашлем. Глыниш склонилась к нему, он испуганно отшатнулся и, с трудом одолевая кашель, простонал:

– Стр… Стража!

– Вас никто не услышит, – спокойно заговорила Глыниш, не скрывая своего минеганского выговора. Разумеется, Лаврайн не мог отличить его от остальных северных диалектов, но должен был сразу понять, что его собеседница – не лахлинка. – Наши чары не позволят ни одному звуку выйти за пределы спальни.

Эти слова еще больше испугали принца.

– Вы кол… – начал было он, но снова закашлялся, прижав руку к груди.