Серебряный орел - Бен Кейн

Бестиарий не сразу нашелся что сказать (и это было для него очень необычно), только открыл, а потом закрыл рот.

Ромул постарался скрыть улыбку.

— Ты прорицатель?

Тарквиний склонил голову.

Гиеро явно расстроился.

— Вы никогда прежде не говорили об этом.

Темные глаза Тарквиния остановились на лице бестиария.

— Незачем было.

Гиеро громко сглотнул.

— Ну, как знаешь.

— А кто сражается? — спросил Ромул.

— Недавно фараон и его сестра напрочь рассорились, — пояснил Гиеро, пытаясь вновь взять разговор под свой контроль. — Вероятно, потому и начались какие-то беспорядки. Наверняка не о чем волноваться.

Ромул всмотрелся в небо над городом. В нем что-то было. Воздух изменился, что ли? Он плохо понимал, что видит, но испытывал нехорошее предчувствие и отвел взгляд.

— Там участвуют и чужестранные войска, — сказал Тарквиний.

— Греческие или иудейские наемники, — с победоносным видом ответил Гиеро. — Их очень много в Египте.

— Нет…

Гиеро, напуганный зловещим тоном гаруспика, умолк.

— Я вижу легионеров, их тысячи.

Мои соотечественники? Здесь? Ромулу хотелось кричать от радости.

— Римляне сражаются с египтянами?! — воскликнул он.

Тарквиний кивнул.

— Они в очень тяжелом положении. Врагов гораздо больше, чем их.

Ромул сам изумился своему стремлению кинуться на помощь легионерам. Прежде его не слишком озаботила бы мысль о том, что может случиться с гражданами Рима или его войсками. В конце концов, римляне ведь не заботились о рабах. Но жизнь изменила его. Теперь он был взрослым мужчиной и не принадлежал никому. Пройдя как гладиатор, солдат и пират через множество кровавых боев, Ромул обрел непоколебимую веру в себя.

И я понял, кем являюсь, горделиво думал он. Я римлянин. Не раб. А мой отец — аристократ.

Тарквиний, стоя рядом, незаметно для Ромула наблюдал за ним. Ему нравилось то, что он видел.

Ромул вздохнул. На самом деле все это были пустые мысли. Он не имел никаких доказательств статуса гражданина и постоянно подвергался угрозе обвинения в том, что он беглый раб. Татуировка Митры на плече не полностью скрывала шрам на том месте, где было выжжено клеймо. Достаточно нарваться на кого-нибудь вроде Новия, а таких людей, без всякого сомнения, среди солдат, осажденных врагами в чужом городе, нашлось бы немало. И новоприобретенная уверенность Ромула поколебалась.

— Что они тут делают? — спросил он.

— Неужели римская гражданская война докатилась и сюда? — спросил бестиарий, поглаживая бороду.

— Не исключено, — ответил гаруспик. — Но ветра нет, дым идет прямо вверх. Я больше не могу ничего сказать.

После слов Тарквиния наступило молчание. Естественно, Гиеро был очень недоволен. Ведь именно он пострадает, если из-за событий в городе нормальная работа порта окажется нарушена. И все же присутствие римских солдат в Александрии могло повредить не только ему, но и всем остальным. Ромулу и Тарквинию требовался корабль, на котором они могли бы переправиться в Италию, но привлекать к себе излишнее внимание они не хотели.

Бестиарий, без устали ломавший голову над тем, как бы выйти из опасного положения, заговорил первым:

— Интересно, это люди Помпея или Цезаря?

— Трудно сказать, — нахмурился Тарквиний. — Я ощущаю присутствие в городе и тех и других. Борьба еще не закончена.

— А нам какая разница? — сердито осведомился Ромул. — Давайте подождем здесь, пока не наступит покой. У нас есть пища и вода. И нам незачем лезть в схватку и рисковать головой. Как только пыль уляжется, торговля возобновится.

Друзья были опытными мореходами, и им не составило бы труда наняться на корабль, направляющийся домой. А то, что они участвовали в экспедиции бестиария, придало бы им вес в глазах любого капитана, намеревающегося возить диких животных. Чтобы избежать нежелательного внимания, достаточно было просто спрятать оружие и доспехи.

Но слова Ромула задели Гиеро.

— Я не могу сидеть здесь, как последний дурак. Ты хоть представляешь себе, сколько пищи все это зверье сжирает каждый день? Если Тарквиний не ошибается, то лучше всего отправиться дальше. В другой порт.

— Есть вариант получше, — сказал Тарквиний.

Оба повернулись к нему.

— Подождать, пока стемнеет, и выяснить все самолично.

Ромул вновь почувствовал тревогу, а Гиеро чуть не приплясывал от нетерпения.

— Мы могли бы разведать обстановку. Поговорить с местными жителями.

— Мне кажется, это опасно, — возразил Ромул.

В отношениях между ним и Тарквинием все еще сохранялась напряженность из-за того, что гаруспик продолжал скрывать причины своего бегства из Италии.

— Мы уже семь лет живем среди опасностей, можно сказать, дышим ими, — спокойно ответил Тарквиний. — И все же добрались сюда.

Ромула не на шутку испугало отсутствующее выражение на лице гаруспика.

— При Каррах и в Маргиане мы не могли ничего поделать! — крикнул он. — И поэтому пришлось выкручиваться. Но ведь сейчас можно избежать ненужной опасности!

— Ромул, мне предначертано судьбой побывать в Александрии, — торжественно произнес Тарквиний. — И я уже не могу отступить.

Гиеро, как зачарованный, вслушивался в этот непонятный для него спор, переводя взгляд то на одного, то на другого своего спутника.

Ромулу страшно не хотелось отправляться в охваченный войной незнакомый город. Да и в воздушных потоках над Александрией он видел множество знамений, одно хуже другого. Он уставился на Тарквиния — тот стоял с отрешенным видом. Спорить с ним было бесполезно. Не желая вновь разглядывать небо над городом, Ромул опустил голову. Митра, защити нас, молился он. Юпитер, не забудь своих верных слуг.

Гиеро не стал вдаваться в то, что происходило между его собеседниками.

— Ладно, — сказал он. — Думаю, что никто лучше вас с этим делом не справится.

Ни Тарквиний, ни Ромул не ответили. Первый был глубоко погружен в свои мысли. Второй же изо всех сил старался обуздать страх.

Их ждала Александрия.

* * *

Они занимали просторные, высокие, полные воздуха покои. На толстых коврах, покрывавших полы, стояла инкрустированная серебром мебель из черного дерева. Длинные коридоры с изящными колоннами и стенами, украшенными фресками, вели в другие столь же богатые палаты, прекрасные внутренние дворы и сады. Тут и там били фонтаны, и повсюду возвышались статуи египетских богов. Почти из всех окон открывался вид на изумительный Фаросский маяк. Но все это не могло заставить Фабиолу полюбить Александрию. Египет был чужой страной с незнакомыми людьми и диковинными нравами. Бледнокожие слуги, которые, подобострастно кланяясь, непрерывно скребли, чистили и убирали помещения, немыслимо раздражали ее. И окружающая роскошь нисколько не помогала преодолеть клаустрофобию. Вот уже несколько недель она безвылазно сидела во дворце и почти впала в отчаяние. К тому же ей пришлось все время находиться подле Цезаря.