📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаМалюта Скуратов. Вельможный кат - Юрий Щеглов

Малюта Скуратов. Вельможный кат - Юрий Щеглов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 118 119 120 121 122 123 124 125 126 ... 173
Перейти на страницу:

— О, государь! — восклицает Филипп. — Мы здесь приносим жертвы Богу, а за алтарем льется невинная кровь христианская.

И действительно, конюший Иван Петрович Челяднин казнен, а с ним соумышленники. Филипп и мог и должен был осуществить попытку смирить гнев царя.

— Отколе солнце сияет на небе, не видано, не слыхано, чтобы цари благочестивые возмущали собственную державу столь ужасно!

Услышав эти речи, иначе говоря, вспомнив их и озвучив в сознании, мы совершенно физически страшимся напряженности Малютиной фигуры. Сейчас эта мускулистая и тяжелая гора охваченного бешенством человеческого мяса обрушится на величественную и спокойную фигуру Филиппа и даже на нас, находящихся вне рамок — за пределами картины! — и раздавит. Малюта создан как бы единым росчерком настолько искусно графичным, что рисунок тем не менее воспринимается как громоздкая живописная масса, и вызывает чувство физиологического ужаса. Этот ужас леденит душу, проплавляя толщу веков, порождая на миг неприятные и, безусловно, современные ассоциации.

— В самых неверных и языческих царствах есть закон и правда, есть милосердие к людям, а в России нет их! Достояние и жизнь граждан не имеют защиты. Везде грабежи, везде убийства — и совершаются именем царским. Ты высок на троне, но есть Всевышний, судия наш и твой. Как предстанешь на суд его, обагренный кровию невинных, оглушаемый воплем их муки? Ибо самые камни под ногами твоими вопиют о мести!

Трудно поверить, что Филипп бросил все эти обвинения в лицо Иоанну. Я полностью поверил в них, но лишь тогда, когда увидел воскрешенный Пукиревым эпизод в соборной церкви Успенья.

V

В абсолютной тишине мерно падали на каменный пол слова старца, подписавшего себе приговор, правда пока еще не смертный:

— Государь! Вещаю яко пастырь душ. Боюся Господа единого!

Поражает мощь изобразительного мастерства Пукирева. В «Неравном браке» вязкая томительная атмосфера, накаленная старческой похотливой страстью и желтым пламенем свечей, выталкивает нас прочь из церкви туда, где молодожены должны остаться наедине. А здесь, в соборной церкви Успенья, царю докучно пребывать в безмолвии. Его остановленные художником движения сейчас возобновятся. Человек, замерший в столь грозной позе, долго не в состоянии смирять свой пыл. Так и есть! Если мы закроем глаза, то увидим, как Иоанн поднимает голову, откидывает шлык и римско-византийским жестом, как на фреске, плоско и царственно опирается на посох.

— Чернец! — восклицает он, забыв, что перед ним митрополит. — Доселе я излишне щадил вас, мятежников: отныне буду, каковым меня нарицаете!

И он покинул храм, сопровождаемый гульливой толпой, предвкушающей кровавую тризну, оставив позади несогнутую фигуру Филиппа. Противостояние митрополита и Малюты есть психофизический центр пукиревского создания. Здесь история переплелась с литературой и чудесным образом не сосуществует, а нераздельно превращается в пластическую форму, которая в принципе зиждется на иных жизненных соках и посылках. Но мощь мастера преодолевает раздор, и культурный сплав трансформируется в магический кристалл, глядя сквозь который мы отчетливо узнаем будущее, совсем недалекое и происшедшее в Тверском монастыре, называемом Отрочим.

Подглавие

I

Иоанн избегал встреч с митрополитом, однако не оставлял его в покое. Он ощущал явственное сопротивление старца — коса нашла на камень. История сохранила мелкие столкновения, которые враги пытались использовать против Филиппа. В отсутствие достоинства у недоброхотов легко поверить. Наиболее конфликтным был случай в Новодевичьем монастыре, когда митрополит сделал незначительное замечание одному из опричников. Филипп откровенно ненавидел и презирал Иоанновых преторианцев — наглых и бесцеремонно вторгавшихся в храмы. Зная, что чувства Филиппа к опричнине хорошо известны Иоанну, духовник царя протоиерей Евстафий, сговорившись с епископом суздальским Пафнутием, архимандритом андрониковским Феодосием и князем Василием Темкиным, присоветовали отправить послов в Соловки, чтобы собрать компромат для изобличения бывшего игумена.

Летописцы и историки утверждают, что Иоанн сознательно прибегнул к искусной хитрости, чтобы осквернить добродетель. Мы думаем иначе. Иоанн следовал букве закона. Если послы найдут порочащие данные на Соловках, то суду проще будет справиться с митрополитом. Ведь именно Филипп упрекал московского царя в пренебрежении элементарными правами человека и противопоставлял порядки в России порядкам в варварских странах Востока. Здесь речь шла не об искусной хитрости и личном желании избавиться от твердого правозащитника и врага опричнины. Здесь речь шла об исполнении того, что было записано в последнем Судебнике, которым Иоанн дорожил и считал величайшим достижением и которое действительно справедливо расценить как несомненный успех тогдашней юридической мысли. Как бы ни лукавил Иоанн, нельзя не отметить, что он попытался внешне соблюсти гражданские правила по отношению к высшему духовному иерарху. Даже лицемерные попытки исполнить закон в конце концов оказывают в дальнейшем благотворное влияние на общественную жизнь, если речь не идет о жестоком тоталитарном государстве во главе с взбесившимся диктатором. Вот почему поездка ласкателей Иоанновых в Соловки не была столь проста и примитивна по глубинным мотивациям, как ее пытались изобразить.

Малюта, уже искушенный в Иоанновом судопроизводстве, выделил послам крепкую охрану. Путь до северного монастыря неблизкий, и опасность подстерегала за каждым поворотом. А между тем споры царя и митрополита не утихали. Но в дошедших до нас и сильно, очевидно, измененных речах проскальзывает прежняя духовная зависимость Иоанна от Филиппа Колычева. Хотелось ему сохранить праведника возле себя, в общем, понимая тщетность собственной затеи. Напрасно никто не проводил психологического исследования фраз царя в диалогах с митрополитом. Ни Гай Юлий Цезарь, ни Нерон, ни Калигула, ни Фридрих II, ни Наполеон Бонапарт, ни Николай I, ни Гитлер и ни Сталин не потерпели бы столь долгого и ничем не прикрытого сопротивления.

Да, Иоанн не хотел слышать печалований Филиппа о схваченных и казненных, высланных и разоренных. Объяснимо, почему Иоанн желал пореже встречаться с митрополитом. Ареной их дискуссий была церковь — место у алтаря. Иоанну приходилось сдерживаться по понятным соображениям, но вот послушайте несколько фрагментов из их диалогов — фрагментов, кстати, известных, но, к сожалению, неоцененных.

— Только молчи, одно тебе говорю: молчи, отец святый! Молчи и благослови нас! — просил в первое время царь.

Разве Иоанн не нуждался в Филиппе? Разве нужда его шла не от сердца? Да, он не желал, чтобы слова митрополита распространялись в народе, но он искал вместе с тем душевной поддержки и сострадания к своим царским бедам. И умел вдобавок сдерживать порывы ярости. А ведь только мигни он Малюте, как и место у алтаря бы очистилось, а за этим и проблема бы исчезла. Вот что Иоанну ответствовал непокорный:

— Наше молчание грех на душу твою налагает и смерть наносит!

Кто из перечисленных диктаторов и многих других помельче, чьи деяния хорошо знакомы читателю, позволил бы перечить себе прилюдно и таким образом? Да никто! И сан бы не спас! Не спасла бы и любовь народная. Нет, средневековая Россия оказывается при ближайшем рассмотрении приличной страной. Она довольно медленно погружалась в пучину Иоанновой жестокости и медленно выходила за пределы мира сего. Медленно! Мучительно и упорно сопротивляясь. Иоанн, не таясь, заявлял о происходящей политической борьбе и о боярских замыслах. Было бы удивительно, если бы мы в последних усомнились.

1 ... 118 119 120 121 122 123 124 125 126 ... 173
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?