Громбелардская легенда - Феликс В. Крес

— Ну ударь меня, рыцарь, — спокойно предложила она.

Рамез замолчал.

— Прости, — смущенно сказал он. — Это огромная неожиданность для меня, Верена. И огромное удовольствие.

Она кивнула.

— Здесь не место для женщины, — с едва заметной горечью сказала она, слезая со стола. — Больше не буду тебе мешать.

Он остановил ее.

— Верена… — поколебавшись, проговорил он, — тебе… интересно читать подобные вещи?

Она подняла брови.

— Честно говоря… ну что ж, это ведь не армектанские песни. Этот язык… Хеевеш рахгх'еено ал'коо, хасахак-гааре… — с усилием произнесла она. — Ох, мне и в самом деле никогда не одолеть громбелардского.

Рамез помрачнел.

— Но все-таки, — продолжила она, — я не знала, что это так интересно. Жаль. Ты столько лет держал меня вдали от своих книг.

Решившись, он взял небольшой свиток и подал ей.

— Прочитай.

Текст был на двух языках, по-армектански и по-громбелардски.

— «Предъявительница сего имеет право видеться со мной всегда и везде, в любое время дня и ночи. Н. Р. М. Рамез, представитель импе…» А это еще что? — изумленно спросила она. — Пропуск для любовницы?

— А знаешь, ваше высочество, — неожиданно весело сказал Рамез, — почти. Несколько лет назад она сидела на этом столе, так же как ты только что. И надеюсь, она не догадалась, сколь аппетитно для меня выглядела…

— И ты смеешь говорить мне подобное?

— Скажу и больше, если захочешь выслушать.

Она задумалась.

— Что, нечто такое, после чего я устрою тебе скандал? А впрочем… Может быть, и пусть. — Она пожала плечами.

— Успокойся, — сказал он, с трудом скрывая улыбку. Затем он посерьезнел.

— Вскоре после того, как я стал представителем в Громбе, в горах вспыхнула большая война… Нет, тебя здесь еще не было, — напомнил он. — Но ты наверняка об этом слышала. Разбойники резали друг друга, мне же обязательно хотелось, чтобы в дело вмешался легион. — Он покачал головой. — Признаюсь, тогда я еще не слишком знал местные взаимоотношения. Женщина, носившая одну из самых знаменитых фамилий в Дартане, помогла мне избежать ошибок. «Самая удивительная женщина Шерера…» — Он задумался. — Так она о себе говорила… и воистину не без причины. Вся эта история — до сих пор тайна, — продолжал он. — Надо полагать, ты догадываешься, сколь несподручно мне было признаться, что я вел переговоры с главарем разбойников? Тем более что бывшая посредником в переговорах особа, тоже… хм… с не слишком чистой репутацией, оказала мне в конце личную услугу.

— Узнаю я наконец, кто эта удивительнейшая из женщин? Об услуге предпочитаю не спрашивать.

— Кто она… была. Громбелардская легенда, о которой ты наверняка слышала. Ее называли королевой или госпожой гор. У нее было прозвище Охотница.

— О? — удивилась Верена. — Да, я слышала.

— Я вручил ей это письмо. — Он показал на свиток пергамента. — И я знал, что делаю. Поверь: она ни разу не злоупотребила следовавшими из него привилегиями. А вчера… нет, позавчера… пришел ко мне человек, который утверждает, что является кем-то вроде опекуна этой женщины. Она лишилась разума. И речи.

Княгиня удивленно смотрела на него.

— Старик хранит ее вещи, — пояснил Рамез. — Он просматривал их в поисках чего-нибудь, что помогло бы ему найти причину ее безумия. Он нашел мое письмо и пришел ко мне, я же велел ему привести свою подопечную сюда. И, собственно, это и все, если бы… если бы не мои книги.

— Не понимаю.

— Я упоминал о личной услуге, которую она мне оказала. Ох, не будь же ребенком, княгиня… Так вот, Охотница была приемной дочерью Дорлана, величайшего мудреца Шерера. Зная, что я люблю историю, она передала мне оставшееся после него наследство. — Он обвел вокруг рукой. — И поверь, это бесценные вещи. Я делаю нечто, чем занимаются только посланники: изучаю истины, записанные в Книге всего, в которую каждый из мудрецов Шерни вносит очередные крупицы знаний. И, кажется, я понимаю некоторые из законов всего.

— Но… это же, наверное, так необычно? — искренне изумилась Верена. — Я думала… считала, что ты просто читаешь старые хроники. Все так думают…

— И ошибаются, — неохотно отрезал Рамез. — Поверь: ни я, ни твой отец не обладаем таким могуществом и такой властью, какие дает посланникам постижение Шерни. И все же… и все же они — бессильные властители. — Он на мгновение глубоко задумался. — Ибо именно то самое великое, неисчерпаемое знание велит им ничего, собственно, не делать… Ты знаешь, — неожиданно спросил он, — что еще не так давно я всерьез размышлял о том, чтобы стать одним из них?

Она не поверила.

— Но ведь… ты шутишь?

— Ни в коей мере.

— Шутишь…

— Говорю тебе — нет.

Она внезапно рассмеялась и развела руками.

— Извини, князь, — сладким голосом проговорила она, — но я не поверю.

Он покачал головой.

— Только ты меня удержала, — неожиданно заявил он. — Я очень тебя люблю, Верена. Я не смог бы с тобой расстаться.

Она удивленно смотрела на него — ибо Н. Р. М. Рамез, императорский представитель в Громбе, был не из тех людей, что ежедневно после ужина признаются в любви жене.

— Слушай дальше, — продолжал он. — Среди законов всего иногда можно найти особые законы, имеющие форму пророчеств. Я не хочу это объяснять, в двух словах все равно не удастся, пророчество всего не имеет ничего общего с болтовней предсказательниц, это вещь невероятно редкая, и ее можно прочитать лишь иногда. А именно тогда, когда происходящие в мире события подтвердят и начнут открывать его смысл. Он может скрываться в любом замечании кого-то из мудрецов Шерни. Видишь ли, старогромбелардская письменность вообще не отображает ударений, из-за чего тексты, написанные на этом языке, страшно неоднозначны…

Он сделал паузу.

— Пророчество, о котором я говорю, содержится в словах Дорлана-посланника. Вклад Великого Дорлана за много лет можно найти во всех Книгах всего, какие есть в распоряжении мудрецов Шерни. Но этот труд неполон… У меня здесь есть записи, из которых однозначно следует, что они должны быть добавлены к предшествующим текстам. Я не могу, как мудрецы Шерни, сделать так, чтобы новая запись появилась сразу во всех Книгах, но я сделал все, что в моих силах, чтобы уберечь вклад Дорлана от забвения. Я сам пополнил его собственную Книгу недостающим фрагментом, после чего приказал все переписать, и сразу в нескольких экземплярах. Работа все еще идет… Книги всего — это самые обширные труды Шерера.

Она с трудом поспевала за ним.

— Пророчество… Законы всего. О нет, даже не стану притворяться, что хоть что-нибудь понимаю, — беспомощно призналась она. — О чем говорит это пророчество?