Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла - Марк Д. Хаузер

Теперь я возвращаюсь к теме, изложенной в главе 4 и касающейся психических возможностей младенцев. Меня интересует вопрос, способны ли животные формировать ожидания, которые относятся к действиям и событиям, используя причины и следствия, а также способны ли они определять нарушения в ходе развития предсказанных событий? Приношу свои извинения Джиму Уотсону и Фрэнсису Крику, но я воспринимаю эти примитивные детекторы, как «ДНК» для дарвиновских «узловых пунктов действия».

Первый и самый основной принцип действия имеет отношение к способности воспринимать самостоятельное движение объекта. Это отправная точка для установления различий между одушевленными и неодушевленными объектами.

ПРИНЦИП 1: Если объект перемещается самостоятельно, это животное или часть его тела.

В мире природы объекты, которые обладают способностью перемещаться самостоятельно, — это животные, а те, кто не способен к самостоятельному передвижению, — это или мертвые животные, или растения, или неодушевленные объекты. Сталкиваясь с этими разными объектами, какие ожидания формируют животные относительно их возможного перемещения в пространстве? Полагают ли они, что все животные могут двигаться куда им захочется? Считают ли они, что все неодушевленные объекты будут оставаться на одном и том же месте при условии, что у них нет контакта с некоторым другим объектом?

В ряде исследований, выполненных совместно с моими студентами, мы предъявляли диким обезьянам резус и воспитанным в неволе обезьянам игрункам коробку с двумя секциями, разделенными перегородкой и с отверстием в основании[299].

В каждой серии опытов экспериментатор помещал один предмет в одну из секций, на несколько секунд закрывал коробку экраном, затем удалял экран и показывал обезьяне, что предмет находится или в том же самом отделении, или в противоположном. Основным показателем внимания животного служило время рассматривания предмета после удаления экрана. Когда обезьянам показывали яблоко или шарик, они рассматривали эти предметы дольше, если оба предмета появлялись не в той секции, куда их положил человек, а в противоположной секции. Яблоко и шарик — неодушевленные объекты, они не могут перемещаться самостоятельно. Обезьяны резус и игрунки испытывали явное удивление, когда яблоко и перекатываемый человеком шарик, казалось, самостоятельно изменяли свое местоположение. Так же пристально они рассматривали глиняную фигурку, которую экспериментатор помещал в центр секции, а затем с помощью магнитов, но пряча их от обезьян, заставлял ее двигаться в пределах секции. Хотя от стартовой черты фигурка перемещалась самостоятельно (что соответствует представлению о самостоятельном движении), обезьяны выглядели удивленными, если фигурка оказывалась в смежной секции. Однако, когда экспериментатор помещал в одну из секций поочередно то живую древесную лягушку, то мышь, то краба-отшельника, время рассматривания не зависело от того, в какой секции в итоге оказывалось животное. Подопытные обезьяны резус и игрунки наблюдали одинаково долго и в том случае, когда эти животные появлялись в противоположной секции, и в том случае, когда они оставались в стартовой секции. Видимо, обезьяны резус и игрунки исходят из того, что живые существа имеют привилегированное положение: в отличие от неодушевленных объектов, животные могут двигаться когда и куда захотят или оставаться на одном месте. Хотя способность самостоятельно передвигаться является важным релевантным признаком живого существа, но обезьянам этого признака недостаточно. Когда возникает необходимость предсказать способность объекта занять то или иное место, эти обезьяны ищут дополнительные признаки одушевленности, намеки на то, что предмет, на который они смотрят, живой, он дышит и способен к передвижению на другое место.

Результаты этих экспериментов позволяют ставить вопрос о различиях в поведении обезьян и младенцев. Для представителей нашего вида самостоятельно передвигающийся объект, повидимому, обеспечивает достаточно признаков для предсказания его целей. Причем рассматриваемый объект может быть столь же прост, как шар или плоский диск на экране. Второй эксперимент, однако, предполагает, что обезьяны могут понимать следствие принципа 1: неодушевленный объект может передвигаться только в том случае, если вступает в контакт с другим объектом.

Чтобы глубже исследовать принцип 1, когнитивный психолог Лори Сантос показывала игрункам сначала красный поезд, а следом за ним — синий поезд. Затем она закрывала красный поезд экраном и запускала синий поезд. В первом случае синий поезд двигался позади экрана, и поскольку он толкал впереди себя красный, то вскоре красный поезд появлялся с другой стороны экрана. Во втором случае синий поезд только частично исчезал за экраном, а вскоре появлялся красный поезд. Таким образом, в первом случае (но не во втором) синий поезд вступал в контакт с неподвижным красным поездом. Второй случай физически невозможен, так как красный поезд не имел возможности двигаться самостоятельно, а синий поезд не вступал с ним в контакт. Игрунки обнаружили эту «невозможность», поскольку разглядывали вторую ситуацию дольше, чем первую. Эти результаты дают основание считать, что игрунки владеют следствием из принципа 1: неодушевленные объекты не могут заставить другие объекты двигаться, не вступив с ними в контакт.

Принцип 2 основывается на принципе 1, превращая цель в часть события.

ПРИНЦИП 2: Если объект перемещается в определенном направлении к другому объекту или месту, то эти мишени — объект или место в пространстве — представляют собой цель движущегося объекта.

Чтобы проверить, является ли этот принцип частью психического кода, мы можем использовать анализ реакций младенца или животного на несоответствующее ожиданиям поведение другого объекта, по крайней мере с точки зрения нормального взрослого человека. Например, индивидуум проявляет внимание к предмету или его положению в пространстве, начинает двигаться к этому предмету, а затем отвлекается, изменяет направление движения или начинает собирать другие предметы. Удивится ли животное, видя индивидуума, который стремительно движется по направлению к какому-то объекту или другому животному, но вдруг останавливается, ложится и засыпает? Как отреагирует животное, увидев, что другая обезьяна, сосредоточенно рассматривавшая кокосовый орех, тянется не к нему, а к банану?

Эксперименты психолога Вудворд, описанные в главе 4, представляют попытку ответить на эти конкретные вопросы. Младенцы наблюдали, как экспериментатор пристально рассматривал один из двух предметов на сцене, а затем брал либо этот предмет, либо другой. Вторая ситуация особенно интересовала детей. Они смотрели гораздо дольше, когда экспериментатор брал тот предмет, на который до этого не обращал никакого внимания. Точно так же вели себя и обезьяны игрунки[300].

Похоже, что мы разделяем принцип 2, по крайней мере, с одним видом животных. Последнее весьма существенно, потому что это принцип действия с далеко распространяющимися последствиями, в том числе и в сфере морали. Его моральное значение, например, может быть связано с нашей способностью обнаруживать весьма непривлекательные действия. Когда неумный родитель дразнит своего ребенка, предлагая игрушку, которую тот никак не может достать, мы воспринимаем это как нравственно неправильное действие, как моральное нарушение. Поступок родителя мы диагностируем как «порочный», потому что признаем, что получить игрушку — цель ребенка. Без способности к опознанию цели и действия, направляемого целью, мы не имели бы категории «нравственно порочного поддразнивания». Животные типа игрунков имеют некоторые из похожих психологических механизмов, даже если они не приписывают нравственного нарушения такому поведению, при котором одна обезьяна дразнит другую. Однако другие приматы (например, шимпанзе), очевидно, способны к подобной атрибуции, и ниже я представлю тому свидетельство.