Литерные дела Лубянки - Александр Север

В девяностые годы прошлого века, после того как Советский Союз исчез с политической карты мира, а Россия в последнее десятилетие прошлого века стремительно теряла свое былое могущество, «ужастики» на тему «длинная рука Москвы» перестали быть интересными большинству читателей. Ведь появилась новая тема — международный терроризм.

Зато в России после 1991 года, когда стало модным поливать грязью все то, что было при советской власти, даже эффективно работавшие и защищавшие интересы большинства населения страны органы госбезопасности (ведь, кроме репрессий 1937 года, в их истории был огромный вклад в победу советского народа в Великой Отечественной войне[459], сотни нейтрализованных агентов и кадровых сотрудников иностранных разведок в годы «холодной войны»[460], жесткая борьба с коррупцией в двадцатые — тридцатые годы прошлого века[461] и другие славные дела). Одна из популярных тем последнего десятилетия прошлого века — миф о «кровавой гэбне». В нем, среди прочего, утверждалось, что в годы «холодной войны» чекисты коварно захватили и насильственно вывезли из западных стран или убили на месте несколько тысяч невинных жертв. Понятно, что для выполнения такого объема работы в структуре органов госбезопасности (МГБ-МВД-КГБ) якобы существовало специальное сверхсекретное Управление. Оговоримся сразу, такой бурной фантазией обладали не все журналисты, «историки» и перебежчики — творцы данного мифа. Многие из них приписывали «массовые» похищения и ликвидации сотрудникам реально существующих подразделений в системе органов госбезопасности. При этом авторы «забывали» сообщить своим читателям, чем же на самом деле занимались сотрудники этих подразделений. Мы исправим этот недостаток.

Еще не затихло эхо победных салютов мая 1945 года, а Москва уже начала подготовку к новой войне. На территории Западной Европы, Северной и Южной Америк срочно начали создаваться нелегальные резидентуры, чья основная задача — организация диверсий и «ликвидация» врагов Советского Союза в случае начала новой мировой войны. Москва располагала всем необходимым для создания таких резидентур.

Во-первых, были сотрудники Четвертого управления НКВД-НКГБ, которые во время войны приобрели бесценный разведывательно-диверсионный опыт. Николай Хохлов так охарактеризовал этих людей:

«Люди Судоплатова прошли большую школу боевой диверсионной работы в условиях игры со смертью. Это означало не только то, что они готовы были пойти на территорию противника для задания любой опасности. На это были способны и разведчики из Главного Управления. Но боевики бывшей партизанской службы знали уязвимые места военных заводов и артиллерийских складов, умели подобрать в любой аптеке материалы для взрывчатых веществ, были знакомы с теми элементами в психологии масс, ударив по которым, можно вызвать дезорганизацию государственной военной машины. Они умели работать с самодельной радиостанцией, были способны стрелять безошибочно в темноте и драться как волки — насмерть. Короче — они могли не только запланировать диверсию, но и провести ее сами. Кроме того, люди Судоплатова научились за годы партизанской войны выбирать из массы мирных граждан тех немногих, кто способен на выполнение “боевого задания”. Боевым заданием на языке советской разведки называется особенно рискованное поручение, связанное с саботажем, диверсией, а иногда даже и с убийством. Такие поручения обычно выходят за пределы международной законности. От людей, организующих такие операции, требуются особая надежность и умение молчать при любых обстоятельствах»[462].

Даже если «перебежчик» Николай Хохлов, а его трудно заподозрить в симпатиях в советской власти, на первое место ставит саботаж и диверсии, а только на третье — убийства, и то как исключение, значит, на Лубянке не планировали массовой «ликвидации» живущих на Западе врагов советской власти.

Во-вторых, уже в 1945 году более 150 агентов Москвы по всему миру занимались тем, что добывали свидетельства о рождении, паспорта, метрики и другие удостоверяющие личность документы. Если говорить о распределении по отдельным странам, то в Австрии планировалось задействовать сеть из 28 «агентов по работе с документами», по 24 агентов — в Восточной и Западной Германии, 15 агентов — во Франции, 13 агентов — в Соединенных Штатах, 12 агентов — в Великобритании, 12 агентов — в Италии, 10 агентов — в Канаде, 10 агентов — в Бельгии, 9 агентов — в Мексике, 8 агентов — в Иране, 6 агентов — в Ливане и 6 агентов — в Турции. Оперативные работники, специализирующиеся на подготовке документов для нелегалов, были откомандированы в двадцать две резидентуры западных государств и стран третьего мира, а также в Китай и во все миссии МГБ в странах Восточной Европы[463].

В-третьих, в центральном аппарате МГБ СССР был создан отдел, который возглавил Павел Судоплатов. Большинство его новых подчиненных вместе с ним служило в Четвертом управлении НКГБ СССР или командовало разведывательно-диверсионными группами в тылу противника.

В мае 1946 года в структуре Министерства госбезопасности СССР был создан отдел «ДР». Его возглавил Павел Судоплатов. По утверждению этого человека:

«В нашу задачу входила организация специальной агентурно-разведывательной работы за рубежом и внутри страны против врагов партии и Советского государства. В частности, согласно специальному постановлению политбюро ЦК ВКП(б), мы готовили боевые операции во Франции, Турции, Иране. Однако в последний момент мы получили приказ отложить их»[464].

Известно, как минимум, о двух операциях, которые разработали сотрудники отдела «ДР» МГБ СССР под руководством Павла Судоплатова.

«Спец. служба готовила операцию против Сеида Нури, одного из инициаторов Багдадского пакта, бывшего иракского премьера, проводившего реакционную проанглийскую политику. Действовать против него мы решили из Турции, для чего создали под соответствующим прикрытием наш опорный пункт во главе с полковником Волковым Н.В., опытным закордонным разведчиком, успешно действовавшим в тылах фашистских войск во время войны. В тогдашней, не нейтральной Австрии тов. Е.И. Мирковский — герой Советского Союза подготовился к проведению диверсионной операции на американской военной базе. Все было готово, однако по указанию инстанции обе операции были отложены»[465].