Операция "цитадель" - Богдан Сушинский

— Говорите, как есть, — беззаботно посоветовал им Скорцени. — Важно знать правду.

— Наш печенежский народ действительно хотел бы получить хоть какую-то административно-культурную автономию, — признал Шардок.

— Наподобие той, которую многие малые народы получили в Советском Союзе, — уточнил Вулган. — Правда, хотелось бы обойтись при этом без сталинских колхозов.

— Да только вряд ли мы получим ее из рук Салаши.

— Ладно, с этим будем разбираться чуть позже, — сказал Скорцени, прислушиваясь к винтовочным выстрелам, доносившимся со стороны «Кровавого поля», от Дуная. — А пока что накапливайте силы и помните, что отныне СД держит «печенежский вопрос» в поле своего зрения.

— Вы действительно советуете нам объединяться вокруг печенежской идеи и накапливать силы?! — просияло лицо майора Шардока. — Поймите, для нас это очень важно.

— Для нас тоже важно, чтобы в окружении Салаши мы получили ту силу, которая бы пребывала в мощной оппозиции к нему.

— …И которая в нужное время могла бы «наступать» Салаши на мозоли, — подсказал Вулган.

— Есть в ближайшем окружении Салаши кто-то такой, кто действенно поддерживал бы вас?

Майоры-печенеги переглянулись, но не потому, что им не известно было имя своего покровителя; они решали: следует ли его называть.

— В общем-то нет, — ответил Вулган. — Если не считать баронессу Юлиану фон Шемберг.

— Юлишу?! — искренне удивился Скорцени.

Винтовочная пальба все усиливалась, но вот один за другим прозвучали три зычных выстрела из германских реактивных гранатометов, и пальба прекратилась.

— Мы понимаем, вас может смущать ее нынешняя репутация аристократической проститутки, — заволновался Шардок, — но это лишь прикрытие, своеобразная маскировка. И поймите, что никого другого у нас попросту нет, вся венгерская верхушка с презрением отторгает само воспоминание о каких-либо «печенежских корнях» значительной части населения Венгерского королевства. Именно поэтому…

— Меня не смущает «репутация аристократической проститутки» баронессы, — резко прервал его Скорцени, завершая свою экскурсию залами королевского дворца, которые не вызвали у него ни восхищения, ни ощущения какого-либо уюта обычного человеческого жилья. — Мы с вами, к нынешней политике причастные, все в той или иной степени — проститутки; причем многие далеко не «аристократические». И то, что вас поддерживает баронесса фон Шемберг, — выглядит не так скромно, как вам кажется.

— Мы такого же мнения, — поспешили заверить его оба майора, радуясь тому, что столь неожиданно нашли единомышленника в лице «самого страшного человека Европы».

Скорцени уже знал об амбициях баронессы Юлиши не только из разведданных, но и по рассказам Лилии Фройнштаг. Но лишь после признаний майоров-печенегов понял, что использование этой странноватой аристократки не стоит ограничивать только гросс-операцией «Цитадель» и что она неплохо могла бы смотреться в сверхсекретной картотеке управления диверсий Главного управления имперской безопасности.

«Что там за пальба?» — спросил он возникшего у дворцового подъезда офицера-эсэсовца.

— Часть гарнизона, располагавшаяся в прибрежной зоне, очевидно, не получила приказа о прекращении огня, — с ленцой бывалого фронтовика объяснил тот. — Пришлось успокаивать их с помощью гранатометов. Отменнейшее «успокоительное» средство, скажу я вам.

А еще через минуту появился гауптштурмфюрер Родль. Ему удалось собрать все сведения, касающиеся операции «Фаустпатрон». Из них следовало, что германские силы потеряли четверых солдат убитыми и двенадцать ранеными[107]. Данными венгерской стороны он пока что не располагал, но считал, что и ее потери будут приблизительно такими же. И еще он сообщил, что во внутреннем дворе Цитадели Хёттль решил устроить процедуру почетной сдачи оружия и просит Скорцени прибыть туда. Как выяснилось, на почетной сдаче настояли сами венгерские офицеры.

— Это правильное решение, — признал штурмбаннфюрер. — Штурм крепости, захват правительственных учреждений и даже общие потери не должны превратить наши армии и наши народы во врагов.

Немедленно прибыв во Внутренний двор, Скорцени приказал оставить всем венгерским офицерам их личное оружие, а солдатам не бросать оружие на плац, как это принято во время обычной сдачи оружия, а аккуратно складывать в пирамидки прямо у фасада правительственного дворца. При этом на всех произвел благоприятное впечатление тот факт, что обер-диверсант рейха появился уже в сопровождении двух старших венгерских офицеров.

Когда все оружие низших чинов было сдано, Скорцени примирительно пожал руку каждому из офицеров и всех их пригласил в правительственный конференц-зал.

— Господа офицеры союзной нам венгерской армии, — произнес он, когда все офицеры были в сборе. Он предложил венграм сесть, однако даже те несколько офицеров, которые последовали его приглашению, тотчас же поднялись, поняв, что основная масса их коллег предпочитает выслушать речь первого диверсанта рейха стоя. — Вам известно, что регент Хорти грубо нарушил союзнические обязательства перед фюрером, а командующий действующей венгерской армии вместе с узким кругом своих офицеров предательски перешел на сторону русских. Все это заставило руководство Германии прибегнуть к тем мерам, к которым прибегло бы руководство любой другой страны. В течение многих веков венгры и германцы жили, трудились и сражались против общих врагов. Мне, человеку, который по-материнской линии является венгром…

После этих слов в зале послышались приглушенный шепот и возгласы удивления; поворачиваясь друг к другу, офицеры, кто словесно, а кто одними только взглядами, а то и мысленно, вопрошали: «Неужели это действительно правда?!»

— Господин Скорцени в самом деле является венгром по крови и австрийцем по воспитанию, поскольку родился и вырос в Вене, — по-венгерски заговорил майор Шардок, хотя штурмбаннфюрер мог поклясться, что для него это было такой же новостью, как и для многих других присутствующих здесь. — Так что он — искренне наш, австро-венгр. Это проявляется в храбрости и таланте всех тех операций, которые лучший диверсант Второй мировой войны венгр Отто Скорцени проводит в различных странах мира.

Эти его слова были встречены гулом одобрения, после которого Скорцени уже не сомневался, что эта группа офицеров не предаст его, не предаст рейх.

Оба майора продолжали стоять по сторонам и немного позади обер-диверсанта, составляя его охрану, его гарантов безопасности, — ведь все офицеры-венгры были вооружены, — и штат переводчиков.

— …Так вот, — продолжил свою «диверсионную» речь Скорцени, — мне больно осознавать, что наши войска понесли потери. Но даже этот конфликт не должен стать основанием для длительной ссоры.